стоило на Нюрнбергском процессе заявлять, что “я ни о чем не сожалею - если бы 
это повторилось, я действовал так же - даже зная, что меня ожидает”. Учитывая, 
что тот же Геринг скулил, жаловался на здоровье и все валил на мертвого Гитлера,
 это, может, был и храбрый поступок, но… Его ведь могли и повесить. Запросто.
— А Рудольф Гесс и хотел, чтобы его повесили. Он понимал, что англичане его уже 
не выпустят никогда. А лучше смерть, чем пожизненное заключение.

— Если он напрашивался на веревку, тогда почему “узник номер семь” сначала 
симулировал потерю памяти, без конца повторяя: “Я ничего не помню”? Ведь Гесс 
даже “не узнал” своего личного секретаря фроляйн Фрайбург, закричав на нее: “Я 
ее не знаю, уберите отсюда эту женщину!”, чем заставил ее расплакаться.
— Гесс начал симулировать амнезию еще в Лондоне, когда ему лошадиными дозами 
кололи наркотики на допросах, чтобы узнать секреты третьего рейха, - это 
перешло в привычку, и он вел себя так сначала автоматически. Что же касается 
фроляйн Фрайбург, которая в мае 1941-го узнавала для него прогноз погоды над 
Англией, то в наше первое свидание, в декабре 1969 года, Рудольф Гесс , толком 
не поздоровавшись со мной (а ведь отец не видел меня 30 лет!), попросил 
позвонить Фрайбург и извиниться перед ней за его поведение в Нюрнберге. То, как 
он обошелся с этой девушкой, мучило его 25 лет…
— Скажите откровенно: для вас ваш отец всегда был прав, что бы он ни делал?
— Я вам скажу вот что… На Нюрнбергском процессе против гауляйтера Польши Ганса 
Франка выступал его сын, который заявил, что считает своего отца преступником и 
готов давать против него свидетельские показания. Франка повесили. По-моему, 
это уже клинический случай. Так вот, чтобы вы знали: я не из таких сыновей. Вам 
понятно?
— Более чем…
Вглядитесь в эти фотографии… На одних молодой Рудольф Гесс в отлично 
подогнанной форме штурмовика со свастикой, обласканный фюрером, в зените славы, 
довольный собой, карьерой и семьей. Он вершитель судеб, в его руках - власть, 
его будущее - тысячелетний третий рейх, звездой взошедший над склонившейся 
перед ним Европой.

На других - тень, призрак, сорок лет обитавший в стенах Шпандау. Я понял Гесса 
в тот момент, когда он бережно снимал со стены портрет отца, чтобы 
сфотографироваться, сказав шепотом: “Mein lieber Vater…” Сын запомнил отца 
только таким - немощным, больным стариком, содержавшимся в нечеловеческих 
условиях тюрьмы. Он обил сотни порогов, написал тысячи жалоб и просьб во 
множество инстанций, чтобы облегчить его участь. Ничего не помогло. И люди, 
которые “мучили” его отца, стали для Вольфа-Рюдигера Гесса врагами, а идеология,
 за которую пострадал Рудольф Гесс, оставшийся убежденным нацистом, - 
единственно правильной. Переубеждать его бесполезно…
Георгий ЗОТОВ. Мюнхен - Москва
Нюрнбергский процесс. Последнее слово Рудольфа Гесса

Председатель: Последнее слово предоставляется подсудимому Рудольфу Гессу.
Гесс: С самого начала я обращаюсь к Суду с просьбой, учитывая состояние моего 
здоровья, дать мне возможность произносить мое слово сидя.
Председатель: Пожалуйста.
Гесс: Некоторые из моих товарищей могут здесь подтвердить, что я в самом начале 
этого процесса предсказал следующее:
* Во-первых, что здесь выступят свидетели, которые под присягой будут давать 
неправильные показания, причем эти свидетели могут производить абсолютно 
надежное впечатление и располагать наилучшей репутацией;
* Во-вторых, что надо учитывать возможность получения Судом письменных 
показаний, содержащих недостоверные данные;
* В-третьих, что подсудимые в результате показаний нескольких свидетелей-немцев 
будут весьма неприятно поражены;
* В-четвертых, что некоторые подсудимые будут вести себя странным образом, они 
будут произносить бесстыдные высказывания о фюрере и обвинять свой собственный 
народ, частично будут обвинять друг друга, причем неправильно, и, может быть, 
даже будут сами себя обвинять, причем тоже неправильно.
Все эти предсказания оправдались, причем письменные показания свидетелей, 
данные ими под присягой, и показания подсудимых во многих случаях противоречивы.
 Я назову в этой связи хотя бы имя Мессерсмита, который показал, что он якобы 
говорил с гроссадмиралом Деницем в Берлине именно в то время, когда он, как я 
знаю, находился в районе Тихого или Индийского океана.
Я предсказывал это не только здесь в начале процесса, но еще и за несколько 
месяцев до начала процесса в Англии, в том числе сопровождавшему меня доктору 
Джонстону. В тот период я в письменном виде заявил об этом, и это можно 
доказать.
Я основывался в моих предсказаниях на некоторых событиях, которые происходили в 
негерманских странах. Я хотел бы сейчас еще раз подчеркнуть, что если я понимаю 
эти события, то с самого начала убежден, что соответствующие правительства 
ничего не знают и не знали о них. Поэтому я не упрекаю эти правительства… Речь 
идет о тайном средстве. Я цитирую буквально то, что говорилось в газете 
«Фелькишер беобахтер», основывающейся в свою очередь на статье в «Ле жур»: «Это 
средство дает возможность заставить действовать и говорить жертвы, которые 
избраны, так, как это им приказывается».
Я подчеркиваю, что в этой статье говорится о том, что можно заставить не только 
говорить, но и действовать согласно данным указаниям. Последнее имеет огромную