Тем не менее опять возникла критика по поводу "осторожности" Монтгомери. 
Впервые я услышал об этом от представителей прессы и авиаторов, когда 
Монтгомери был занят долгим преследованием войск Роммеля через пустыню. 
Критиковать легко - неудачное наступление порождает выкрики "мясник". Точно так 
же, как каждая пауза вызывает вопли о робости. На подобные обвинения ответить 
нельзя, поскольку их невозможно ни обосновать, ни опровергнуть. В войне 
единственным критерием, который можно применить в отношении командующего, 
становится накопившийся перечень его побед и поражений. При постоянных успехах 
ему приписывается в заслугу его мастерство, признаются его суждения о возможном 
и невозможном, отмечаются его способности как военачальника. Те из критиков 
Монтгомери, которые утверждают, что он иногда не достигал максимума, должны по 
крайней мере признать, что он ни разу не потерпел крупного поражения. В данном 
случае я внимательно рассмотрел все подробности как с самим Монтгомери, так и с 
Александером. Я тогда считал и считаю теперь, что очертя голову бросаться в 
наступление против позиций, занятых противником у Этны, теми силами, которые 
имелись у Монтгомери в середине июля, означало бы идти навстречу собственному 
поражению. И следовало бы помнить, что осторожность и робость - это не синонимы,
 как не являются ими храбрость и стремительность движения! 

Из американских военных руководителей Брэдли настолько хорошо действовал в 
Сицилии, что, когда генерал Маршалл в конце августа попросил меня рекомендовать 
кого-либо на должность командующего армией для американских войск в Англии, я 
ответил: "Правда заключается в том, что вам следует назначить на этот пост 
Брэдли. Я освобожу его в любой момент, как только вы скажете". Вскоре после 
этого генерал Брэдли приступил к исполнению новых обязанностей в Англии. 

Одним из важных результатов Сицилийской кампании было дальнейшее укрепление 
духа товарищества между английскими и американскими войсками в бою. В ходе 
первой кампании 7-я армия создала себе репутацию, которая принесла ей глубокое 
уважение со стороны ветерана боев - 8-й армии, в то время как у американцев 
боевые качества их английских и канадских партнеров вызывали искренний 
энтузиазм. 

В ходе боев была достигнута высокая степень взаимодействия авиации, флота и 
сухопутных войск. Военно-морские силы, выполняя задачи по проводке судов, по 
огневой поддержке десантов и материально-техническому обеспечению, творили 
чудеса. Моряки всегда действовали в точном соответствии с потребностями других 
родов войск. Настоящей подготовкой к наступлению стали широкие бомбардировочные 
операции. Не говоря уже об успехах нашей авиации по разгрому воздушных сил 
противника, они настолько серьезно подорвали вражеские линии коммуникаций на 
острове и в Южной Италии, что мобильность его войск существенно упала, а их 
снабжение превратилось в самую тяжелую проблему. 

Именно во время этой кампании произошел злополучный "инцидент с пощечиной", 
связанный с генералом Паттоном. Во время поездки по госпиталям Паттон увидел 
двух солдат, у которых не было явных физических увечий. Генерал Паттон спросил 
первого солдата, почему он находится в госпитале. На это солдат ответил: 
"Генерал, я думаю, что все дело в моих нервах". Паттон пришел в ярость. Он 
искренне считал, что не существует таких вещей, как психическая травма, 
полученная в ходе боевых действий, или психический невроз, возникший в 
результате боя. Он всегда утверждал, что любого человека, который начинает 
проявлять признаки психического расстройства под влиянием боевых условий, можно 
ударом привести в чувство и побудить к выполнению своего долга. В этот момент 
Паттон сам находился в страшном нервном напряжении под воздействием увиденных 
им сцен физических мучений и страданий, испытываемых ранеными в госпитале. И он 
осыпал солдата оскорблениями и ругательствами. Его тирада вызвала возмущение 
врачей и сестер, но вспышка ярости генерала была настолько бурной, что 
вмешаться они не посмели. 

Буквально через несколько минут Паттон встретил второго солдата, находящегося 
приблизительно в таком же состоянии. На этот раз генерал потерял контроль над 
собой и так ударил солдата по голове, что каска с головы этого солдата полетела 
на землю. На этот раз врачи и сестры, преодолев естественную робость, встали 
между Паттоном и солдатом. 

Однако оба солдата действительно страдали тяжелым психическим расстройством. 
Один из них был тяжело болен. Позднее врачи подтвердили, что в тот день у него 
была очень высокая температура. Вскоре Паттон взял себя в руки, чтобы 
продолжать осмотр госпиталя, и затем покинул его. Но все это время он продолжал 
громко говорить о трусости людей, утверждающих, что они страдают психоневрозом, 
и о том, что таким не следовало бы разрешать находиться в госпитале вместе с 
храбрыми ранеными солдатами. 

Эта история моментально получила огласку во всем госпитале и соседних с ним 
частях. Вскоре ко мне поступил неофициальный доклад от хирурга, возглавлявшего 
госпиталь, а спустя несколько часов туда явилась группа корреспондентов, чтобы 
выяснить подробности инцидента. Их сообщения существенно подтверждали суть того 
доклада, который я уже получил от начальника госпиталя. Возник вопрос: что 
делать? В условиях боевых действий часто возникает необходимость, как это 
известно каждому ветерану боев, принимать жесткие меры, чтобы добиться