стрельбы из стрелкового оружия. Армия сосредоточила свои усилия на наведении 
внешнего лоска, на строевой подготовке и парадах. Так Америка в своем 
отвращении к войне лишила себя благоразумной военной силы. 

Следовательно, ни военная доктрина, ни теоретические выводы не могли быть 
проверены на практике; офицеры и солдаты не обладали достаточным военным 
мастерством, которое вырабатывается на полевых учениях. Тем не менее было 
очевидно, что военное министерство действовало с максимальной оперативностью, 
чтобы подготовиться к неизбежной кульминации. Под решительным руководством 
генерала Маршалла продолжались напряженные приготовления с преодолением почти 
невероятных трудностей. Препятствий оказалось много. 

Важнейшим из них было психологическое - все еще настойчиво продолжало давать о 
себе знать благодушие. Даже падение Франции в мае 1940 года не пробудило в нас 
стремление - под словом "нас" я подразумеваю многих профессиональных военных и 
политических деятелей - в полной мере осознать надвигавшуюся угрозу. Командир 
одной американской дивизии, офицер с многолетним стажем, занимающий высокое 
положение, в день заключения Францией перемирия готов был заключить пари, что 
Англия не выдержит более шести недель. Он говорил об этом так, словно речь шла 
о том, будет завтра дождь или солнце. Ему даже в голову не пришло подумать о 
том, что Англия оставалась единственной воюющей державой, которая пока отводила 
от нас опаснейшую угрозу. Его настроение было типичным для значительной части 
как военных, так и гражданских. К счастью, не все разделяли это мнение, и 
именно благодаря усилиям таких людей удалось добиться более существенных 
результатов, чем это казалось возможным. 

Несмотря на усиление беспокойства в конгрессе, американский народ все еще не 
был подготовлен для понимания всей серьезности положения в мире, а поэтому 
обучение войск пока было невозможно проводить в условиях, приближенных к боевой 
обстановке. Мы должны были обучать войска в спокойном ритме, рассчитанном на то,
 чтобы свести к минимуму возможное возмущение как самих солдат, так и их семей. 
Многие старшие офицеры были охвачены таким страхом перед вероятным взрывом 
возмущения в газетах против вывода солдат на учения в непогоду или против 
лишений в ходе длительных маневров, что не разрешали проводить интенсивную 
тренировку личного состава, которая с лихвой окупилась бы, когда начали бы 
свистеть пули в реальном бою. Настоятельные директивы сверху и протесты 
отдельных лиц, охваченных тревогой, не могли устранить апатию, глубоко 
укоренившуюся в условиях комфорта. 

Перевод национальной гвардии в состав армии резко увеличил ее численность, 
особенно в пехоте и средствах противовоздушной обороны. Хотя части национальной 
гвардии были недоукомплектованы, плохо оснащены и слабо обучены, их 
организационная структура была завершенной; требовались только новое пополнение,
 оснащение, время и правильное обучение, чтобы превратить их в боеспособные 
войска. 

Постепенно интерес к военным проблемам возрос. В конце 1940 года конгресс 
выделил некоторые средства для полевого обучения войск. Это обучение под 
наблюдением генерал-майора, позднее генерал-лейтенанта Лесли Макнейра, одного 
из способнейших офицеров, стало одним из основных методов подготовки войск. Из 
форта Льюис 15-й пехотный полк, как составная часть 3-й пехотной дивизии, 
направился на большие полевые учения, которые проводились в отдаленных округах 
штата Вашингтон и на полуострове Монтерей, к югу от Сан-Франциско. 
Сопутствующие учениям марши, планирование работы штаба и служб боевого 
обеспечения, организация и управление боем явились наилучшей школой для 
офицеров и солдат, как кадровых, так и недавно призванных. Одной из важных 
проблем было проведение 1100-мильного марша на автомашинах из форта Льюис к 
Джолон-Ранч, к югу от Монтерея, штат Калифорния. На созданном тактическом фоне 
мы проверяли и отрабатывали наши методы управления войсками на марше и систему 
организации связи между подразделениями. 

Во время службы в 3-й дивизии я возобновил дружбу с товарищем по военному 
училищу майором Марком Кларком. Теперь на многих учениях мы работали вместе, 
что нам обоим доставляло большое удовольствие; я испытывал глубокое уважение к 
его организаторским способностям, умению планировать подготовку и обучение 
войск - ни один офицер не обладал таким высоким мастерством, как Кларк, в этих 
вопросах. Однако в связи с быстро увеличивавшимися потребностями в офицерах для 
штабов, возникающих повсюду в стране, вскоре его направили в Вашингтон и 
назначили помощником генерала Макнейра, а в ноябре и я был переведен с 
командной работы на должность начальника штаба 3-й дивизии, на которой 
оставался всего четыре месяца, а потом меня вновь перевели на новую работу на 
этот раз начальником штаба 9-го армейского корпуса, только что созданного в 
форте Льюис. На этой должности в марте 1941 года я получил первое временное 
воинское звание полковник. 

Командиром корпуса был генерал-майор Кеньон Джойс. В его штабе я встретил 
группу исключительно способных и энергичных офицеров, трех из которых я пытался,
 и с некоторым успехом, держать около себя на протяжении всех военных лет. В то 
время все они были в относительно небольшом звании, но в годы войны стали 
известны как генерал-лейтенант Луциан Траскотт, генерал-майор Уиллард Уайман и