устранения. Исследование этого вопроса завершилось к началу зимы, и в опытном 
порядке был одобрен соответствующий план, однако нападение на Перл-Харбор 
задержало его осуществление. Задача фактической реорганизации теперь была 
возложена на генерал-майора Джозефа Макнерни, человека с аналитическим складом 
ума и с непреклонной волей администратора, способного, безжалостно выкорчевывая 
укоренившийся бюрократизм, упростить, сделать более гибкой систему управления 
войсками. 

В то же время было очевидно, что на уровне военного министерства должен быть 
создан какой-то орган, который мог бы собирать и сосредоточивать всю 
стратегическую информацию, а после принятия генералом Маршаллом решений на 
основе этой информации такой орган мог бы заниматься претворением их в жизнь. 
Другими словами, этот орган должен был стать личным командным пунктом 
начальника штаба армии. Поэтому в генеральном штабе вместо управления военного 
планирования, в котором 16 февраля я стал преемником генерала Джероу и 
одновременно был назначен помощником начальника штаба, было создано оперативное 
управление. 9 марта я уже вступил на должность первого начальника этого 
управления и вскоре получил временное звание генерал-майора. 

Как мне помнится, тогда я был слишком занят работой, чтобы выбрать время и 
поблагодарить генерала Маршалла за повышение меня в воинском звании, которое в 
наших предвоенных условиях фактически представляло собой вершину военной 
карьеры. 

В системе военного министерства поразительно мало внимания уделялось разведке, 
что препятствовало всякому конструктивному планированию. 

Одним из наших жалких жестов в этом направлении было содержание военных атташе 
в большинстве столиц иностранных государств, а поскольку государственных 
средств на оплату необычных расходов должностных лиц такого рода не выделялось, 
то на должности атташе можно было назначать только офицеров с независимым 
материальным положением. Как правило, это были достойные и обеспеченные люди, 
но многие из них не знали даже азов разведывательной работы. 

Результаты деятельности таких атташе были плачевными. Положение еще больше 
усугублялось тем, что по установившемуся порядку существенным обстоятельством 
для назначения на руководящие должности в разведывательном управлении военного 
министерства являлся срок работы в качестве военного атташе, а не личные 
способности. 

Отношение к разведке как к пасынку в системе генерального штаба подчеркивалось 
многими фактами. Например, число генеральских должностей внутри военного 
министерства было настолько ограничено законами мирного времени, что одно из 
основных управлений постоянно возглавлялось полковником. Это обстоятельство 
само по себе, может быть, и не имело серьезного значения, поскольку куда 
предпочтительнее назначать на эту должность высококвалифицированного полковника,
 чем посредственного генерала. Однако такая практика ясно указывала, как 
недооценивалась в армии разведка. Это находило свое отражение и в наших военных 
учебных заведениях, где слушателей обучали только некоторым вопросам техники 
ведения разведки на поле боя, а более широкие аспекты разведывательной работы 
почти полностью игнорировались. У нас имелось всего несколько человек, 
способных квалифицированно анализировать ту информацию, которая попадала в поле 
зрения военного министерства, и особенно это касалось того, что превратилось в 
самую суть разведывательных исследований и анализа, а именно промышленности. 

В первую военную зиму эти явные пороки стали серьезной помехой в работе. 
Вначале разведывательное управление не могло ни составить четкий план работы 
своей организации, ни выбрать ту часть информации, которая казалась 
существенной для определения целей и возможностей наших противников. Начальник 
разведывательного управления обычно являлся в управление военного планирования 
и со скучающим видом спрашивал, не может ли он быть чем-либо полезен нам. 

Рвение, с которым мы ухватывались за каждую крупицу казавшейся нам 
правдоподобной информации, особенно проявилось с прибытием в Вашингтон 
полковника Джона Ретея, находившегося в начале, войны в Румынии в качестве 
нашего военного атташе. Полковник был исключительно энергичным офицером, одним 
из наших лучших атташе. После того как в ноябре 1940 года Румыния 
присоединилась к державам "оси", он был интернирован и через нейтральный порт 
отправлен в США. 

Оперативное управление, узнав о приезде Ретея, немедленно запросило у него 
сведения о противнике. Полковник был глубоко убежден, что германская военная 
мощь еще не полностью пущена в дело и она настолько велика, что Россия и 
Великобритания наверняка потерпят поражение до того, как Соединенные Штаты 
смогут эффективно вмешаться в войну. По его мнению, у немцев в то время было в 
резерве 40 тыс. самолетов с обученными экипажами, готовых в любой момент для 
ввода в действие. Он считал, что эти самолеты были изъяты из развертываемых сил 
с целью их использования во время вторжения в Англию. Он также считал, что у 
немцев достаточное количество резервных дивизий, еще не введенных в боевые 
действия, чтобы осуществить успешное вторжение на Британские острова.