Все вышедшие из Сантандера военные корабли Северного флота, транспорты, рыбачьи 
шлюпки с солдатами уже собрались в порту Хихона, когда в него вошла С-6. 
Прибытие кораблей в Хихон сразу же стало известно врагу, и несколько фашистских 
бомбардировщиков, пользуясь тем, что в порту не было зенитной артиллерии, стали 
бомбить республиканский флот. Три больших транспорта, с которых, к счастью, 
успели сойти войска, были потоплены прямым попаданием, сильно пострадали 
подошедшая раньше нас подлодка С-4 и один эсминец. 

Экипаж подводной лодки С-6 с огромным мужеством продолжал сражаться с фашистами.
 И однако после тяжелых повреждений, полученных в неравных боях, когда 
выяснилось, что во фронтовых условиях восстановить лодку невозможно, было 
принято решение взорвать ее, чтоб она не досталась фашистам. 

Последние минуты С-6, лодки, до конца сохранившей верность Республике... Все 
молча стояли на катере и со слезами на глазах смотрели, как с жадным шумом 
ворвались в боевую рубку потоки воды, как исчезли корма и нос. Моряки сделали 
три круга над местом потопления лодки и, дружно крикнув: "Да здравствует 
Республика!" - вернулись на берег... 

После падения Сантандера республиканские войска попали в чрезвычайно тяжелое 
положение. Фашистский флот полностью блокировал Хихон, единственный важный порт,
 оставшийся у республиканцев на Севере. Астурия оказалась совершенно 
изолированной. Надежды на помощь с воздуха или с моря не было уже никакой. 

Астурийцы в который раз проявили образцы стойкости и мужества. Была объявлена 
всеобщая мобилизация мужчин от 17 до 50 лет. Женщины, дети и старики помогали в 
строительстве укреплений на близлежащих горах и в самих селениях. Но фашисты во 
много раз превосходили упорно сопротивлявшихся республиканцев. Несмотря на 
безграничный героизм и самоотверженность войск, Север, отрезанный от основных 
сил, был обречен. Правительство Республики отдало приказ о вывозе армии морем. 

Из Москвы пришло указание об эвакуации небольшой группы советских людей. К нам 
на помощь пытались прорваться из Мадрида несколько самолетов, но, как мы узнали 
по радио, они были сбиты фашистами. Кольцо вокруг нас сжималось все уже, и 
тогда на маленьком туристском самолете к нам прилетел из Парижа французский 
летчик Абель Гидес, до того воевавший в Испании в эскадрилье Андре Мальро. Ему 
удалось совершить три рейса и спасти большинство наших товарищей. Но сам Абель 
Гидес был сбит и погиб. 

Э. Л. Вольф "Незабываемое" Мы - интернационалисты. Воспоминания советских 
добровольцев - участников национально-революционной войны в Испании. Издание 
второе, дополненное. М.: Издательство политической литературы, 1986. 

Приложение 2. Из "Испанского дневника" у Михаила Кольцова 

14 августа 

Бухаралос весь увешан красно-черными флагами, заклеен декретами за подписью 
Дурутти или просто плакатами: Дурутти приказал то-то и то-то. Городская площадь 
называется "Площадь Дурутти". Сам он со штабом расположился на шоссе, в домике 
дорожного смотрителя, в двух километрах от противника. Это не очень-то 
осторожно, но здесь все подчинено показу демонстративной храбрости. "Умрем - 
или победим!", "Умрем, но возьмем Сарагосу!", "Умрем, покрыв себя мировой 
славой!" - это на знаменах, на плакатах, в листовках. 

Знаменитый анархист встретил сначала невнимательно, но, прочтя в письме Оливера 
слова: "Москва, "Правда"", сразу оживился. Тут же, на шоссе, среди своих солдат,
 явно привлекая их внимание, он начал бурный полемический разговор. Его речь 
полна мрачной фанатической страстности: 

- Может быть, только сотня из нас останется в живых, но эта сотня войдет в 
Сарагосу, уничтожит фашизм, подымет знамя анархо-синдикалистов, провозгласит 
свободный коммунизм... Я войду в Сарагосу первым, провозглашу там свободную 
коммуну Мы не будем подчиняться ни Мадриду, ни Барселоне, ни Асанье, ни Хиралю, 
ни Компанису, ни Казановасу. Хотят - пусть живут с нами в мире, не хотят - мы 
пойдем на Мадрид... Мы покажем вам, большевикам, русским и испанским, как надо 
делать революцию, как доводить ее до конца. У вас там диктатура, в Красной 
Армии заведены полковники и генералы, а у меня в колонне нет ни командиров, ни 
подчиненных, мы все равны в правах, все солдаты, я тоже здесь только солдат. 

Он одет в синее холщовое моно (комбинезон); шапка сшита из красного и черного 
сатина; высок, атлетического сложения, красивая, чуть седеющая голова, властен, 
подавляет окружающих, но в глазах что-то чересчур эмоциональное, почти женское, 
взгляд иногда раненого животного. Мне кажется, у него недостаток воли. 

- У меня никто не служит из-за долга, из-за дисциплины, все пришли сюда только 
из-за желания бороться, из-за готовности умереть за свободу. Вчера двое 
попросились в Барселону повидать родных - я у них отнял винтовки и отпустил 
совсем, мне не надо таких. Один сказал, что передумал, что согласен остаться, -