| |
"победу", "им пришлось бы откапывать себя из пепла и все опять начинать
заново"*28.
Ядерной войны надо избежать любой ценой. Но необходимо также избежать и
капитуляции. Эйзенхауэр мысленно огляделся вокруг себя и не увидел никого, кому
можно было бы передать пост президента. Он не мог довериться действиям Никсона
или Ноулэнда во время кризиса; он не мог быть уверенным, что Уоррен будет
действовать с необходимой быстротой. Это была одна из причин, почему он никогда
не сказал Никсону, как Франклин Рузвельт сказал двум своим вице-президентам,
что для них настало время расстаться. Вокруг него не было никого, кто ему
нравился больше или кому он доверял больше, чем Никсону, не считая Уоррена; но
Уоррена нельзя было попросить оставить место председателя Верховного суда*,
чтобы стать вице-президентом.
[* Назначение на эту должность является пожизненным.]
Итак, Эйзенхауэр медлил в нерешительности. Медлительность была
следствием сложившейся реальной ситуации и той оценки, которую он давал самому
себе и своему окружению. Эйзенхауэр находил недостатки в каждом из возможных
своих преемников, поэтому в нем утверждалось мнение: он незаменим. Он никогда
не сказал об этом прямо, наоборот, каждый раз горячо отрицал утверждения
сторонников о том, что он "тот единственный человек", который может сохранить
мир. Он никогда не делал записей в своем дневнике на эту тему. И все-таки
постепенно уверовал в свою незаменимость.
Его коллеги поддерживали в нем это мнение. При каждом удобном случае ему
напоминали, что так оно и есть на самом деле. Конечно, об этом говорили Никсон,
и достаточно подробно, и Хэгерти, и другие помощники. Так же вел себя и
государственный секретарь, который встретился с Президентом за коктейлем за два
дня до того, как Эйзенхауэр объявил о своем решении. В памятной записке о
разговоре с Президентом Даллес писал: "Я выразил свое мнение, что при
современном положении дел в мире он должен оставаться на своем посту". Даллес
считал, что престиж Америки еще не был столь высок, что Эйзенхауэру, по
сравнению с лидерами других стран, верят больше всего и что именно он является
главной силой, выступающей за мир. Эйзенхауэр записал в своем дневнике: "Я
подозреваю, что оценка Фостером моего положения в значительной мере
правильна"*29.
Эйзенхауэр принял для себя решение. Если врачи разрешат, он выставит
свою кандидатуру на второй срок. 12 февраля он отправился в госпиталь им.
Уолтера Рида на обследование. Через два дня врачи дали заключение: "С
медицинской точки зрения шансы Президента таковы, что он будет в состоянии
вести активный образ жизни от пяти до десяти лет"*30. После обследования
Эйзенхауэр уехал в имение Хэмфри в Джорджии поохотиться на перепелов, а 25
февраля возвратился в Вашингтон. Через четыре дня он объявил на
пресс-конференции, что выставляет свою кандидатуру для переизбрания.
Объявление Эйзенхауэром своего решения было равносильно утверждению его
кандидатом. Поэтому ему сразу же начали задавать вопросы, которые обычно
адресуют кандидату в президенты. Кто будет кандидатом в вице-президенты?
Эйзенхауэр отказался отвечать, "несмотря на... глубочайшее восхищение г-ном
Никсоном". Президент сказал, что "существует традиция... ждать решения
конференции Республиканской партии о кандидате", только после этого имя
кандидата на пост вице-президента будет объявлено. Однако такой ответ
совершенно не удовлетворил репортеров. Чарльз фон Фремд из Си-Би-Эс задал
уточняющий вопрос: "А вы хотели бы иметь Никсона?" Эйзенхауэр ответил: "Я не
буду больше говорить на эту тему. Я сказал, что мои чувства восхищения.и
уважения вице-президента безграничны. Он был моим верным и преданным товарищем
по работе, с которой успешно справлялся. Я очень ценю его, но я не скажу больше
ничего по этому вопросу"*31.
Как быть с Никсоном? Айк продолжал уговаривать Никсона согласиться на
министерский пост (за исключением государственного секретаря и министра
юстиции) и настаивал на таком выборе, хотя иным наблюдателям он казался нелепым,
поскольку они не могли понять, каким образом такое решение повысит шансы
Никсона на выборах в 1960 году. Той весной 1956 года вопрос о Никсоне был темой
номер один на пресс-конференциях Эйзенхауэра. Чем больше Эйзенхауэр старался
хвалить Никсона, тем больше, во всяком случае так казалось, речь его
становилась косноязычной; чем больше он старался подчеркнуть качества Никсона
как лидера, тем сомнительнее звучали его слова. Так, 7 марта в ответ на вопрос,
"свалит" он Никсона или нет, Эйзенхауэр возмущенным тоном сказал: "Если
кто-либо наберется нахальства вынудить меня свалить человека, которого я уважаю
так же, как я уважаю вице-президента Никсона, то около моего офиса будет такая
свалка, которой вы до сих пор вообще не видели". Он заявил также: "Я не
предполагал говорить вице-президенту, что он должен делать со своим собственным
будущим". Затем он поведал, о чем говорил с Никсоном: "Я считаю, что он должен
быть одним из новых лидеров в Республиканской партии. Он молод, энергичен,
здоров и, конечно, подробно информирован о том, что и как происходит в нашем
правительстве. И насколько я знаю, он глубоко привержен тем же принципам
деятельности правительства, что и я".
Допустим, Никсон остается в списке кандидатов, согласится ли с этим
Эйзенхауэр? Эйзенхауэр отрезал в ответ: "Я не позволю загнать себя в угол...
Подчеркиваю: я не собираюсь критиковать вице-президента Никсона ни как человека
и моего товарища по работе, ни как коллегу, кандидата в вице-президенты"*32. Но
Эйзенхауэр не обмолвился о словах, сказанных в действительности Никсону, — что
|
|
