| |
Разговор зашел о сражении при Геттисберге***. Айк прочитал целую лекцию об этой
самой его любимой битве. Когда речь зашла об обвинении Пикетта, он сказал, что
ответ Ли на предложение Пикетта атаковать противника: "Атакуйте, если вы
сможете" — был совершенно необычным. Утверждая это как генерал, который сам
командовал, Айк признался, что никогда не дал бы такой свободы действий своему
подчиненному. Монтгомери заметил, что у него есть хороший повод узнать, так ли
все было на самом деле.
[** День благодарения — официальный праздник в США, отмечаемый в
четвертый четверг ноября. Традиция ведет начало от первых европейских
переселенцев, благодаривших Всевышнего за собранный урожай.]
[*** Геттисберг — город, возле которого произошло одно из крупных
сражений во время Гражданской войны между Севером и Югом в США в 60-х годах XIX
века.]
Потом Монтгомери завел разговор о вещах, о существовании которых в
Америке и не подозревал. Он, например, никогда не слышал о Принстонском
университете, а лишь о Гарвардском и Йельском. Он вспомнил, как на корабле по
пути в Америку за столом капитана его представили человеку по имени Спенсер
Треси****. Монти спросил м-ра Треси, каким бизнесом он занимается... После
обеда мужчины уселись играть в бридж, все за исключением Монти, который не знал
карт, и поэтому Мейми стала учить его игре в скраббл.
[**** Спенсер Треси (1906 — 1967) — известный американский киноактер.]
На следующее утро Монти спросил Айка, что такое — быть президентом. Айк
ответил: "Ни один человек на свете не знает, какова эта работа. Она загоняет,
загоняет, загоняет. Она опустошает полностью не только весь ваш интеллект, но и
запас жизненных сил"*7.
Эйзенхауэр возвратился в Аугусту на Рождество и на Новый год. В это
время вокруг него чувствовалась какая-то необычная напряженность — Айк ожидал
результатов голосования французов по вопросу перевооружения Германии. Его
беспокоило, что в случае отрицательного результата голосования ему придется
вернуться в Вашингтон. И естественно, что все вздохнули с облегчением, когда 30
декабря пришло сообщение: французский парламент ратифицировал соглашение.
Таким образом, второй год президентства Эйзенхауэра окончился для него
успешно и на радостной ноте. Согласие французов с его программой перевооружения
Германии влекло за собой укрепление НАТО, и это было одно из достижений,
которым он особенно гордился. Было много и других побед, которые заслуживали
новогоднего тоста. Маккарти получил порицание. СЕАТО действовала. Бюджет был
практически сбалансирован. Расходы на оборону резко сокращены. Популярность
Эйзенхауэра, судя по опросам общественности, была довольно высока — его рейтинг
составлял более 60 процентов. Конечно, случались и неудачи. И самые
значительные из них, доставившие Эйзенхауэру острые переживания, — потеря
Северного Вьетнама, провал попытки вывести старую гвардию на середину течения
умеренной политики и потери на выборах, в результате которых контроль в
Конгрессе перешел к демократам. Были также и текущие вопросы, чреватые
опасностями, такие, как Квемой и Матсу, стабильность Южного Вьетнама и, конечно,
внутренние проблемы. Но когда Эйзенхауэр оглядывался назад, на 1953 и 1954
годы, он испытывал чувство глубокого личного удовлетворения — ему многое
удалось сделать за это время, и прежде всего успешно провести переговоры и
сохранить мир.
Эйзенхауэр сказал Хэгерти, что "одна его цель" — это "работа по
поддержанию мира в мире"*8. Временами казалось, что он был единственным
человеком, способным выполнять эту работу. В середине 1953 года большинство
советников по военным внешнеполитическим и внутриполитическим вопросам были
против заключения перемирия в Корее. Но Эйзенхауэр настоял на своем. В 1954
году пять раз Объединенный комитет начальников штабов, Национальный совет
безопасности и Государственный департамент рекомендовали ему начать интервенцию
в Азии даже с применением атомных бомб. Первый раз — в апреле, когда положение
в Дьенбьенфу стало критическим. Второй — в мае, накануне падения Дьенбьенфу.
Третий раз — в конце июня, когда французы сказали, что китайцы вот-вот
вмешаются в конфликт в Индокитае. Четвертый — в сентябре, с начала обстрела
китайцами островов Квемой и Матсу. Пятый — в ноябре, после объявления китайцев,
что американским летчикам вынесены судебные приговоры и они заключены в тюрьму.
Пять раз в течение одного года эксперты советовали Эйзенхауэру нанести
ядерный удар по Китаю. Пять раз он отвечал "нет". В наиболее острой форме он
сделал это в конце ноября, когда на пресс-конференции его спросили о
возможности превентивного удара по Китаю. Эйзенхауэру потребовалось десять
минут для ответа, он отвечал с ходу, отдельными репликами, с видимым волнением.
Подробно проанализировав положение, Эйзенхауэр наклонился вперед и сказал, что
"хочет поговорить немного в своем личном качестве". Он признался, что президент
испытывает точно такие же чувства негодования, гнева и почти такое же
разочарование, как и любой другой американец, и первое, что ему хочется, —
"разразиться бранью". Ему также известно, что такое "простой курс". Нация
"объединилась бы автоматически", сомкнула бы ряды за своим лидером, и осталось
бы выполнить очень простую работу — выиграть войну. "Вся нация дошла до такого
накала, что вы почувствуете его везде, куда бы ни пришли. Все это дело слишком
преувеличено". Эйзенхауэр признал, что и он не свободен от этих чувств: "В
интеллектуальном и духовном поединке, когда происходит столкновение умов и вы
|
|
