| |
счел необходимым напомнить американскому народу: "...мы добились перемирия
только на одном участке военных действий, а не мира во всем мире. Поэтому мы не
можем ни ослаблять наших усилий по обеспечению безопасности, ни прекращать их в
достижении мира". Не было ни празднований по случаю победы, ни восторженных
толп на Таймс-сквер, ни чувства торжества. Напротив, республиканские деятели,
такие, как Уильям Дженнер, Маккарти и спикер Палаты представителей Джо Мартин,
выразили недовольство по поводу нежелания Администрации добиваться победы, а
Линдон Джонсон предупредил, что перемирие "просто высвободит агрессивные армии
для нападения в других районах мира"*8.
Несмотря на такое отношение к перемирию, оно было одним из самых больших
достижений Эйзенхауэра. Он гордился таким достижением. Он обещал посетить Корею,
подразумевая, что сможет решить вопрос об окончании войны, и он совершил эту
поездку. Несмотря на сильную оппозицию в рядах своей собственной партии,
возражения его государственного секретаря и сильного человека — Ри, он закончил
войну через шесть месяцев после того, как занял пост президента. Эйзенхауэр был
единственным республиканцем, сумевшим найти и закрепить то, что он назвал
"приемлемым решением проблемы, которая почти не поддавалась... решению"*9.
Приемлемым его решение оказалось только потому, что он поддержал его всем своим
громадным авторитетом; он знал, что, если бы Трумэн согласился на такое
урегулирование, республиканцы в ярости могли бы сделать попытку импичмента*,
что, безусловно, содействовало бы процессу раскола в стране.
[* Импичмент — парламентская процедура смещения президента с должности.]
Что прежде всего выделяло Эйзенхауэра как лидера? Верховный
главнокомандующий силами союзников в 1945 году, победитель, который не
соглашался ни на что, кроме безоговорочной капитуляции противника, в 1953 году
стал миротворцем, человеком, согласившимся на компромиссное урегулирование, не
сулившее ему лавров победителя, не говоря уж о каких-либо шансах на
безоговорочную капитуляцию противника. Без сомнения, между этими двумя
ситуациями было коренное различие, но оно не должно было мешать видеть истину.
А истина заключалась в том, что Эйзенхауэр понимал: дальнейшее расширение войны
в ядерный век чревато неописуемыми последствиями, а выиграть ограниченную войну
было нельзя. Именно это было самым главным в его стратегической интуиции.
Альтернатива этому — продолжать находиться в тупике. Это была именно та
политика, которую рекомендовали проводить почти все его советники, коллеги по
Республиканской партии и большинство демократов. Против таких рекомендаций он,
Эйзенхауэр-человек, и восстал. После того как Ри освободил пленных, накануне
успешного завершения переговоров о перемирии, потери американской армии
составляли почти тысячу человек в неделю. Мысль о пяти тысячах убитых и раненых
американских парней вызывала у Эйзенхауэра чувство боли. Он, приказавший
войскам союзников высадиться на континенте, бросивший их в ад наступления, не
мог вынести мысли о том, что американские парни умирают ради поддержания
тупиковой ситуации. Он хотел прекратить убийства, и он прекратил их.
Эйзенхауэр любил перечислять в своем дневнике фамилии тех, кто обрадовал
его или разочаровал. Подобным образом он отмечал различные события или дела.
Начиная с конца июля 1953 года он всегда, когда перечислял свои достижения,
которыми больше всего гордился, на первое место ставил прекращение войны в
Корее.
Но было одно событие, о котором он не распространялся даже в таком
укромном месте, как страницы своего дневника; оно было связано со свержением
премьер-министра Ирана Мохаммеда Мосаддыка. Не то чтобы он не был доволен или
горд результатом, просто он не хотел обсуждать его, поскольку считал: об
успехах ЦРУ лучше помалкивать.
Мосаддык возглавлял правительство, которое конфисковало англо-иранскую
нефтяную компанию (которой владели англичане) и разорвало дипломатические
отношения с Лондоном. Британцы ответили установлением блокады иранской нефти;
кроме того, англичане совместно с американскими нефтепромышленниками заявили
Эйзенхауэру, что Мосаддык — коммунист. Весной 1953 года министр иностранных дел
Англии Иден прибыл в Вашингтон и предложил американцам объединить усилия
британской секретной службы и ЦРУ для свержения Мосаддыка.
Эйзенхауэр с пониманием отнесся к этому предложению, поскольку он
придавал особое значение отношениям и с развивающимися странами, и с ЦРУ.
Эйзенхауэр и Даллес провели многие часы вместе за коктейлями, обсуждая эту
проблему. По большей части их разговор вращался вокруг проблем развивающихся
стран и необходимости предотвратить захват власти в беднейших странах
коммунистами. В Европе было НАТО, в Корее — перемирие, и поэтому театр военных
действий в холодной войне переместился в так называемый третий мир. Латинская
Америка, Индия, Египет, Иран, Вьетнам — вот регионы и страны, в которых
свободному миру был брошен вызов, или, по крайней мере, Эйзенхауэр и Даллес так
считали.
Для того чтобы справиться с этим вызовом, Эйзенхауэр намеревался
использовать ЦРУ в более активной роли, чем та, которая была определена
Трумэном. При Трумэне деятельность управления была сконцентрирована на сборе
разведывательных данных по всему миру и их оценке. Эйзенхауэр считал, что это
учреждение необходимо использовать более эффективно, что оно вообще может стать
одним из главных американских средств борьбы в холодной войне. Отчасти такое
его убеждение базировалось на опыте, полученном во второй мировой войне; он
весьма высоко оценивал вклад в победу британской секретной службы, французского
Сопротивления и американского Управления стратегических служб и был благодарен
|
|
