| |
за него. Более важным было глубокое убеждение Эйзенхауэра в том, что атомную
войну нельзя даже вообразить, обычную войну нельзя выиграть, а с тупиковой
ситуацией нельзя согласиться. Поэтому не оставалось ничего другого, кроме
использования способности ЦРУ осуществлять тайные операции. При Президенте
Эйзенхауэре и директоре Аллене Даллесе масштабы и объем деятельности ЦРУ в 50-е
годы увеличились катастрофически. Начало было положено в Иране в 1953 году.
Это был первый крупный переворот, осуществленный ЦРУ. План переворота
появился в начале лета 1953 года, и в его разработке участвовали Аллен Даллес,
Фостер Даллес, Битл Смит и Чарли Вильсон. Их сговор был направлен на свержение
Мосаддыка и восстановление правления шаха; средство достижения — подкуп всех
офицеров иранской армии. План имел кодовое наименование "Аякс".
Для осуществления запланированных операций план должен был вначале
одобрить Президент. Эйзенхауэр не принимал участия ни в одном из совещаний, на
которых разрабатывался "Аякс", он получал только устные доклады и не обсуждал
план ни с членами своего Кабинета, ни с Советом национальной безопасности.
Такой линии поведения он придерживался в течение всего срока президентства,
всегда соблюдая дистанцию и не оставляя никаких документов, которые могли бы
уличить его в причастности к планированию какого-либо переворота. Но в тишине
Овального кабинета, за коктейлем, он регулярно получал информацию от Фостера
Даллеса, поддерживая жесткий контроль за деятельностью ЦРУ.
"Аякс" завершился успешно. Иранская армия арестовала Мосаддыка, шах
возвратился и заключил новое соглашение, согласно которому крупнейшие нефтяные
компании США получали 40 процентов иранской нефти, а Ирану предоставлялась
экономическая помощь в сумме 85 миллионов долларов. Все были довольны, за
исключением народа Ирана и британских нефтепромышленников, которые лишились
своих монопольных прав.
Эйзенхауэр отдал приказ свергнуть правительство Мосаддыка, и оно было
свергнуто. Ему казалось, что результаты более чем оправдывают методы. Это
открывало еще одну грань человека, который, только что настояв на заключении
мира в Корее, пробовал новые подходы к России в вопросе о разоружении. Он был
готов бороться с коммунистами любыми средствами — точно так же, как он боролся
с нацистами, но только когда считал это благоразумным и возможным.
Щепетильности не возникало и сомнений не было. Давайте делайте, сказал он ЦРУ,
и не обращайтесь ко мне ни с какими деталями*10.
Использовавшиеся методы были аморальными, если не незаконными, и возник
опасный прецедент. ЦРУ предложило Эйзенхауэру быстрый способ решения внешних
проблем, который освобождал его от необходимости убеждать Конгресс, партии или
общественность и давал возможность предлагать свою цену. Использование ЦРУ
значительно расширяло его президентскую власть, но ценой повышенного риска
попасть в большую неприятность.
Смерть Тафта от рака 31 июля была большим ударом. Сенатор удивлял
Эйзенхауэра и одновременно нравился своим желанием сотрудничать. Несмотря на
вспышку Тафта, когда ему впервые сказали о планах Администрации в отношении
бюджета, он убедил многих конгрессменов, принадлежавших к старой гвардии,
поддержать предложения Эйзенхауэра по таким основным вопросам, как налоги и
расходы. В ответ на прочувствованные просьбы Эйзенхауэра он сумел значительно
сократить ассигнования, выделяемые Управлению по взаимному обеспечению
безопасности. С помощью Тафта Эйзенхауэр мог иметь дело со старой гвардией, а
без него предвидел столкновение с немалыми трудностями. Эйзенхауэр сделал
заявление, в котором говорилось, что Америка "потеряла истинно великого
гражданина, а я потерял мудрого советника и дорогого друга". Вместе с Мейми
Эйзенхауэр нанес визит вдове Тафта в Джорджтауне. Держа обеими руками руку
Марии Тафт, Эйзенхауэр несколько раз повторил: "Я не знаю, что я без него буду
делать..."*11
Эйзенхауэр действительно был уверен в том, что сказал, хотя бы потому,
что преемником Тафта в качестве лидера большинства в Сенате был Уильям Ноулэнд.
Эйзенхауэр презирал сенатора. "В его случае, — писал Эйзенхауэр в своем
дневнике о Ноулэнде, — по-видимому, нельзя дать окончательный ответ на вопрос,
до какой степени можно быть глупым"*12.
Что особенно раздражало Эйзенхауэра в Ноулэнде, так это его слепая
оппозиция к предоставлению любой финансовой помощи иностранным государствам (за
исключением всесторонней помощи националистическому Китаю). Эйзенхауэр
форсировал свое предложение о создании Объединенных Штатов Европы. Для этого он
хотел видеть Германию объединенной и вооруженной, состоящей полноправным членом
НАТО и Европейского оборонительного сообщества.
Эти цели он считал главными, когда был верховным главнокомандующим
объединенными вооруженными силами НАТО, в качестве президента он также ставил
их в центр своей европейской политики. Он стремился к достижению этих целей,
опираясь на помощь Даллеса, а также используя личную переписку с европейскими
лидерами. В сентябре он заявил французскому премьеру Джозефу Ланиелю, что
французы в своих отношениях с Западной Германией "должны руководствоваться
новым духом дружбы и доверия" и что это дело "срочное". Он добавил также, что в
курсе тех трудностей, которые приходится преодолевать французам в связи с
ратификацией соглашения о Европейском оборонительном сообществе, поскольку "мы
не забываем историю". Тем не менее он настоятельно рекомендовал Ланиелю не
упускать "этой исторической возможности франко-германского примирения"*13.
Большие надежды, которые Эйзенхауэр возлагал на Европейское
оборонительное сообщество, были связаны не только с решением тех проблем,
которые, как он полагал, пойдут на пользу Западной Европе, но и с теми его
потенциальными возможностями, которые представляли интерес для Соединенных
|
|
