секретно, и каждого он  подозревал, что тот может секретность нарушить. Иной
раз мы смеялись над его, как казалось нам, излишней осторожностью. Например,
его  дочь,  будучи в Англии, попросила отца  прислать  ей ивритских  газет и
ничуть не удивилась, что на обертке написано:  "Совершенно секретно". Но все
мы его безгранично уважали. По всем  вопросам, касавшимся подполья, - тайные
закупки  оружия  в Европе в  1947  году, переселение  в  Палестину еврейских
беженцев из  арабских  стран в  разгар войны, сбор информации  и составление
досье  по  поводу британской  разведывательной службы,  -  авторитет его был
непререкаем.  И вот типичная черта:  Шаул  был первым из  нас, кто много лет
тому назад посвятил себя делу еврейской иммиграции из России.
     Но в те дни в центре всего происходившего находился четвертый -  Элияху
Голомб. Именно через его  дом в Тель-Авиве и  его  кабинет (комната э 17)  в
Гистадруте проходил главный нерв нашей жизни. По-моему, за все время войны в
доме Элияху так и не  выключался свет - там  никогда не  бывало пусто.  Если
можно говорить о нашей штаб-квартире в то время, то это она и была. Когда бы
вы ни  пришли  посоветоваться  с Элияху,  днем  и ночью,  причем  непременно
приходилось пройти через кухню, вы неизменно  заставали там  его тещу  (мать
Шарета, которую мы все называли "мамочка") за глажкой белья,  будь то хоть в
полночь, и Аду Голомб с уже налитым стаканом чая. Бен-Гурион, Шарет, Дов Хоз
-  все они  были политики,  посредники,  представители ишува  перед  внешним
миром; Элияху  Голомб,  как Берл  в  сфере  чистой идеологии,  -  был  нашим
главнокомандующим,  фактически  возглавлявшим Хагану с 1931  до  1945  года,
который стал годом его  смерти. Как и Берл, он никогда не увидел государства
Израиль,  и отсутствие  его в  первые  годы  существования  Израиля,  как  и
отсутствие  Берла,  ощущалось  нами  как  огромное,  я  бы  сказала  даже  -
постоянное лишение,  ибо во многих  отношениях он  был  одним из основателей
государства.
     Как  он  выглядел,  наш  "главнокомандующий"?  Да  как и все мы.  Кроме
Бен-Гуриона   с    его   развевающимися   белыми    волосами,    никто    из
"отцов-основателей"    государства   Израиль   не   обладал   запоминающейся
внешностью,  и,  конечно, Элияху  не являлся  исключением. Это  был  человек
маленького  роста, с  очень высоким  лбом, изрезанным  морщинами,  и глубоко
посаженными красивыми глазами. Как  и Берл,  он носил что-то  вроде формы  -
косоворотку и мятые брюки защитного цвета. Не помню, чтобы я хоть раз видела
его в костюме. Говорил он очень  спокойно, очень медленно, очень убедительно
и был чрезвычайно  начитан. Из всех известных мне людей он меньше  всего был
похож на военного  и был напрочь  лишен манерности  или аффектации,  которую
нередко  развивают  в  себе  руководители-подпольщики,   чтобы   производить
впечатление на своих последователей.  Он  не  выделялся ничем - только силой
индивидуальности,  да  и  это   открывалось  лишь  тем,  кто  близко  с  ним
сотрудничал.  Но  Хагана,  ее  философия и  ее сила - в значительной степени
создание  Элияху. Он приехал  в Палестину из России  в  1909  году  и, как и
Шарет, был  в числе  первых  выпускников  гимназии Герцлия  в Тель-Авиве. Во
время первой мировой войны в  Еврейском легионе он подружился с Берлом и под
влиянием  Берла  стал  развивать  свою  концепцию  еврейской  самообороны  в
Палестине.
     Хагана с  самого начала представлялась ему не как партизанское движение
или  соединение отборных частей, а  как общенациональный, на широкой основе,
ответ  на потребность ишува в самообороне, целиком  включенный в сионистское
движение.  Он  считал,  что самооборона  не  менее  и  не  более важна,  чем
завоевание  пустыни   или  абсорбция.  И  поэтому   Хагана  должна   быть  и
порождением,  и  частью  всего  еврейского населения,  и  потому она  должна
подчиняться высшим  национальным органам ишува, какими бы секретными ни были
ее особые  функции. Из  этой  же концепции выросло  отношение  Элияху к двум
впоследствии возникшим диссидентским военным организациям - Эцел (Иргун Цваи
Леуми)  и  Лехи  (Лохамей  херут  Исраэль),  возникшим  из-за  несогласия  с
проводимой  Хаганой политикой  сдержанности, ненанесения  ответных  ударов и
уклонения  (чтобы  не  сказать  -  отвращения)  от  собственного  еврейского
терроризма.
     Элияху  с самого  начала  понимал  необходимость готовить Хагану  к  ее
решающей роли в  борьбе за независимость  и всегда  рассматривал ее как ядро
еврейской армии, которая будет способна выполнить возложенную  на нее задачу
- охранять право евреев приезжать в  Палестину, селиться в Палестине и вести
в Палестине свободную жизнь.
     Поэтому  роль,  предоставляемая  Хагане,  была  чрезвычайно  важна.  По
понятиям  Элияху,  самооборона означала,  что  ишув будет  использовать свои
всегда тощие ресурсы там и тогда, где они больше всего понадобятся. Те самые
молодые  люди,  мужчины  и  женщины, которые нелегально ввозили  в Палестину
евреев, охраняли  и  поселенцев, устанавливали  частоколы  и башни в местах,
которые  "Белая  книга"  объявила  для  евреев  запретными,  изготовляли   и
старались накапливать  оружие против будущих атак и даже прыгали с парашютом
в   оккупированной   Европе.  Хагана   была  смоделирована  как   инструмент
национального  освобождения, со  взаимозаменяемыми частями,  и Элияху так ее
подготовил, что в 1948 году, когда это понадобилось, она таким  инструментом
и стала. Национальное освобождение было той целью, которую он лелеял в душе,
не позволяя, чтобы  ее  осквернили. И он сумел  это сделать, потому что  был
настоящим  пионером, идеалистом,  социалистом  и хорошим евреем, кроме того,
что был лидером подполья.
     Горько  писать  об  Элияху  сегодня, о мире, который  решил прославлять
арабский терроризм  и допустил в так называемый  совет ООН такого  человека,