Он  никогда  не  преподавал,  но  в 1948  году стал  первым израильским
министром образования  и  с  наслаждением  взялся за эту работу. Очень люблю
историю  про его первый день  в министерстве - она показывает, какой это был
теплый, лишенный претензий и преданный делу человек.  Он  обнаружил, что для
него  -  министра - есть комната и есть  мужчина-секретарь, но  нет  пишущей
машинки. Это его не смутило. Он  повесил шляпу,  сел  и  с  живостью  сказал
секретарю:  "Запишите, пожалуйста.  Нет  машинки?  Неважно. Пишите от  руки.
Готово? "Все  израильские дети в возрасте от  4  до 18  лет должны  получать
бесплатное образование самого высокого качества".  Когда секретарь  заметил,
что,  быть  может,  лучше  с  этим   подождать  несколько  дней,   поскольку
государству  всего  один день от роду, Шазар вспыхнул:  "Когда речь  идет об
образовании, я не хочу никаких споров. Это мой первый министерский приказ, и
я  за  него отвечаю". И  в самом деле, очень скоро он издал  постановление о
всеобщем и бесплатном образовании в Израиле.
     Когда Шазар был президентом,  а  я премьер-министром, я  виделась с ним
так часто,  как только могла. Он ненавидел сравнительную изоляцию, в которой
находится  в  Израиле президент; я  звонила  ему и приходила  к  нему, чтобы
удержать  его, не дать ему впутаться в чреватые  неприятностями политические
ситуации, особенно же партийного порядка. "Залман, не забывай, что ты теперь
президент, - говорила я. - Ты не должен вмешиваться". И Шазар горестно качал
головой, но принимал мой совет.
     Леви Эшкол (его фамилия в России была Школьник) - другой многообещающий
молодой человек,  с которым  я подружилась  в  1920-е  годы.  Хотя и он тоже
происходил из хасидской семьи в  России, но  был  полной  противоположностью
Шазару.  Он  был  гораздо  больше  человек  действия,  чем  слова.  Ему было
девятнадцать    лет,   когда   он    приехал    в    Палестину;   проработав
сельскохозяйственным  рабочим  в  разных  частях  страны,   он  записался  в
Еврейский  легион вместе  с  Бен-Гурионом  и  Бен-Цви  (много  лет спустя он
похвалялся,  что получил звание капрала раньше, чем Бен-Гурион). Когда война
окончилась, он  стал  членом  киббуца Дгания-Бет, откуда  его кооптировали в
Гистадрут,  но  его связь  с  этим киббуцом никогда не порывалась.  Это  был
типичный идеалист-практик той  эпохи. Главными  его  интересами  были земля,
вода  и  оборона - не обязательно  в  таком порядке, - и счастливее всего он
был,  когда  работал  над  этими  земными  и  основополагающими  проблемами.
Абстрактная политика не слишком привлекала его, а  бюрократические процедуры
он просто ненавидел - но  стоило  дать ему конкретное задание, как он брался
за его  выполнение с присущим ему упрямством, искренностью и прозорливостью.
Хотите еврейский  национальный  очаг - селите евреев на землю, сколько бы ни
стоила земля, какие бы  препятствия  ни ставило  британское правительство на
пути  тех  организаций, которые  хотят эту землю купить. "Да  тут и нагайкой
невозможно  взмахнуть", - говорили  в британском управлении  колоний  в 1929
году в извинение  своей непростительной политики,  ограничивающей  еврейскую
иммиграцию и покупку земли. Тридцать лет Эшкол  высматривал  места для новых
поселений и  в  качестве  главы  отдела  поселений Еврейского  Агентства  он
курировал создание новых еврейских сел - примерно около 400. Но поселений не
может  быть без  ирригации, а  ирригации - без  воды.  В поисках  воды Эшкол
организовал интенсивные разведывательные работы. Они  стоили дорого, поэтому
он искал и денег на их осуществление, и находил и воду, и деньги - хотя и не
в таком количестве, которого хватило бы навсегда.
     Но если, имея и землю, и воду,  вы,  к  несчастью,  имеете еще  и очень
враждебно настроенных  соседей,  то  вы должны приобретать оружие  и обучать
армию. Вклад Эшкола в вооруженные силы  Израиля, начиная  с 1921 года, когда
он вошел  в первый комитет обороны  Гистадрута,  и до тех  пор,  пока он был
премьер-министром и  министром  обороны  -  с  1963 года,  - достоин особого
рассказа. Во время Шестидневной войны, когда  он был  премьер-министром, его
много  и несправедливо ругали  за  так называемые  "колебания" -  между тем,
лидер,  который не колеблется, посылая в бой молодых  людей, есть катастрофа
для   нации;  куча  злых   анекдотов  ходила  тогда   по  поводу  его  якобы
нерешительности. Но величайшей  трагедией и  страданием  Эшкола в  последние
годы  (он умер  в 1969 году от  сердечного приступа - вежливое название  для
разбитого сердца) был его разрыв  с Бен-Гурионом, лояльнейшим последователем
которого  он  был  в  течение десятилетий  и по  просьбе  которого он  очень
неохотно  принял  пост  премьер-министра в  1963 году.  В их  конфликт  было
вовлечено  все рабочее  движение  и, можно сказать,  он  раздирал Израиль на
части - но все это относится к более поздним годам и к этому я еще вернусь.
     Эшкол не был, как сейчас модно говорить, "харизматичен". У него не было
"блеска",  но он был творческой личностью.  Он делал то,  что  действительно
надо было делать, как ни трудно это было; люди и их чувства значили для него
очень много.  Я  с  самого  начала его  любила  и ему доверяла.  Кто мог  бы
подумать тогда, что  он  станет  премьер-министром, а я  сменю  его на  этом
посту? В 1950-е  годы, когда Эшкол был министром  финансов, а я -  министром
труда,  у  нас  происходили  непрерывные  стычки  -  не  на   личной  почве,
разумеется.  В те  годы  молодое  государство  было наводнено сотнями  тысяч
нищих, голодных, бездомных  евреев из европейских лагерей перемещенных лиц и
арабских  гетто  -  разместить  их  мы могли, только  построив для них  наши
собственные лагеря (так называемые "маабарот").
     Однажды Эшкол ворвался в  мой  кабинет "Мы должны  вытащить  их из этих
лагерей, - кричал он. - Мы должны расселить  их по  стране. Не  знаю, как мы
это сделаем, не знаю, откуда возьмем деньги, не знаю, на что они будут жить,
но  мы  должны  вытащить  их из лагерей". Я сказала, что сделать это  сейчас