Druzya.org
Возьмемся за руки, Друзья...
 
 
Наши Друзья

Александр Градский
Мемориальный сайт Дольфи. 
				  Светлой памяти детей,
				  погибших  1 июня 2001 года, 
				  а также всем жертвам теракта возле 
				 Тель-Авивского Дельфинариума посвящается...

 
liveinternet.ru: показано количество просмотров и посетителей

Библиотека :: Мемуары и Биографии :: Политические мемуары :: Меир Голда - Моя жизнь
<<-[Весь Текст]
Страница: из 168
 <<-
 
для пионерской жизни в Палестине. О Палестине, несмотря на то,  что мы о ней
так  много читали и слышали, наши представления были довольно примитивны: мы
собирались жить  в  палатках, поэтому я весело  распродала всю нашу  мебель,
занавески, утюг, даже  меховой  воротник старого  зимнего  пальто (к чему  в
Палестине зимние вещи!). Единственное, что мы согласились единодушно взять с
собой, был патефон  и пластинки. Патефон заводился ручкой - так что им можно
было пользоваться в  палатке, - и мы по крайней мере сможем слушать музыку в
пустыне,  куда  мы  держали  путь.  По этой же  причине я запаслась  большим
количеством  одеял:  если  придется  спать на  земле, то мы во всяком случае
будем к этому готовы.
     Потом  мы  начали прощаться.  По дороге  в  Милуоки, где нам предстояло
распрощаться с родителями и Кларой, мы остановились в Чикаго, где жили Шейна
и  Шамай.  Я  немножко  боялась  предстоящей  встречи, зная,  что  Шейна  не
одобряет,  в сущности,  наш  отъезд  в Палестину (в одном из своих последних
писем  она спрашивала: "Голди, не  кажется ли тебе, что  идеалисту есть  что
делать и не выезжая  отсюда?"). Мы сидели в их  крошечной гостиной, вместе с
их детьми, десятилетней Юдит и трехлетним Хаимом, и разговаривали о пароходе
и о том, что мы берем с собой.  Шейна слушала с таким вниманием, что Шамай с
улыбкой спросил:  "Может и ты хотела  бы уехать?"  К  моему изумлению  -  и,
вероятно,  к своему тоже -  Шейна ответила: "Да, хотела бы".  Нам показалось
было, что она шутит, но нет, она была абсолютно серьезна. Раз уж мы уезжаем,
потому что  считали  это необходимым для  себя,  значит  и ей необходимо это
сделать. Более того, она сказала, что  если Шамай согласится остаться пока в
Америке,  чтобы присылать им деньги на жизнь, она хотела бы  взять с собой и
детей.
     В каком-то смысле  надо признать, что Шейнино внезапное заявление  было
не совсем неожиданным. Она  с самой юности  была сионисткой; она всей  душой
была предана нашему делу, хотя и была  в  некоторых вопросах осмотрительнее,
чем я. Конечно, я не знаю, что именно  ее подтолкнуло, но мне хочется лишний
раз напомнить, что  и Моррис, и Шейна отправились в Палестину не в  качестве
сопровождающих  меня  лиц.  Оба  они  поехали  туда,  потому  что  пришли  к
заключению, что в Палестине их истинное место.
     Шамай  принял решение  жены  с любовным участием -  и, может быть,  это
лучше всего характеризует  и Шейну, и их брак. Конечно же, он очень старался
ее отговорить. Он убеждал ее подождать, пока  они смогут поехать все вместе;
он говорил,  что она выбрала самое неудачное время, чтобы везти туда детей -
потому что после целого  ряда нападений на еврейские поселения на  севере, 1
мая  1921  года, во всей  стране  вспыхнули антиеврейские  беспорядки. Более
сорока человек,  многие  из которых  только  что  приехали,  были убиты  или
покалечены. За год  перед  тем в  Старом  городе  в Иерусалиме шайки  арабов
убивали   еврейских   поселенцев;  надеялись,  что  британская   гражданская
администрация, сменившая в  это время военную, сурово поступит с виновниками
и наведет порядок;  вместо  этого поднялась  новая волна насилия. Вот  через
несколько  лет,  говорил Шамай, когда  арабские  националисты уже не  смогут
подстрекать арабских  крестьян  к кровопролитию, когда в Палестине  наступит
мир - тогда  в  этой стране  можно будет  жить. Но,  однажды приняв решение,
Шейна  оставалась непоколебимой  и  продолжала  спокойно  укладываться, даже
когда узнала, что во время беспорядков погиб еврей из Милуоки.
     В  Милуоки мы простились  с  родителями  и  Кларой. Нелегкое  это  было
прощанье, хотя мы не сомневались, что, как только Клара закончит университет
в Висконсине,  все  они приедут к нам в  Палестину. Мне было бесконечно жаль
моих родителей, когда  я  целовала  их на вокзале. Особенно  я  жалела отца;
сильный человек, умевший переносить боль, стоял и плакал,  и  слезы текли по
его щекам. А мама,  которая,  наверняка, вспоминала собственное  путешествие
через океан, казалась такой маленькой, такой ушедшей в себя.
     Кончалась американская  глава  моей жизни. Мне пришлось возвращаться  в
Штаты и в хорошие, и в дурные времена, иной раз приходилось  даже  проводить
там месяц за месяцем. Но никогда больше Америка не была моим домом. Многое я
увезла с  собой  оттуда в Палестину, может  быть,  даже  больше, чем я  могу
выразить:   понимание,  что   значит   для   человека   свобода,   осознание
возможностей, какие предоставляет индивидууму истинная демократия.
     Я любила Америку и всегда  радовалась, возвращаясь туда. Но ни разу  за
все последующие годы не  ощутила я тоски по родине, ни разу не пожалела, что
покинула  Америку ради Палестины. Я уверена, что и Шейна  могла бы сказать о
себе то же  самое. Но в то утро на вокзале я думала, что никогда не вернусь,
и с грустью расставалась  с друзьями моей юности, заверяя, что буду  писать,
поддерживать связь.
     О  нашем  путешествии  в  Палестину   на  борту   несчастного  парохода
"Покаонтас"  можно было бы  написать целую книгу. Он был обречен изначально.
Все,  что могло  испортиться, испортилось  - чудом было  то, что мы все  это
пережили  и  остались  живы.  Судно никуда  не  годилось,  почему команда  и
забастовала еще прежде, чем мы на нее взошли. На следующий день, 23 мая 1921
года, мы пустились в путь - но ненадолго. Едва мы отчалили - предполагалось,
что  все  починки   сделаны,  -   команда  стала  бунтовать,   вымещая  свое
недовольство  пароходной компанией  на бедных  пассажирах.  Моряки не только
подмешивали  морскую  воду к  нашей питьевой, не только  посыпали солью нашу
еду, но умудрились так перепортить машины, что пароход угрожающе кренился, а
иногда и вовсе останавливался. Плаванье от Нью-Йорка до Бостона заняло целую
неделю; еще девять дней нам пришлось ждать, когда возможно будет возобновить
наше утомительное путешествие. В  Бостоне  нас на корабле посетила делегация
 
<<-[Весь Текст]
Страница: из 168
 <<-