таком  мероприятии,  как  Нижегородская  ярмарка.  Знаменитая  Всероссийская
ярмарка, насчитывавшая столетие своего существования, с 1917 г. не работала.
Склады ее были заброшены.
   Для восстановления ярмарки в Нижний Новгород с мандатом  Совета  Труда  и
Обороны приехал старый большевик Сергей Малышев.  Это  был  пятидесятилетний
мужчина среднего роста,  с  длинной,  пышной  черной  бородой,  напоминающий
старомодного купца. Малышев рассказал нам, что во всех  делах,  связанных  с
ярмаркой, он заручился поддержкой Ленина. Она  должна  быть  проведена  с  1
августа по 15 сентября. Для участия в ней хотели привлечь купцов  из  Ирана,
Афганистана и других  соседних  стран  Востока,  как  это  бывало  в  старые
времена.  В  ярмарке  примут  участие  частные  торговцы,  но  главная  роль
отводилась государственным промышленным и  торговым  предприятиям,  а  также
кооперации.
   Мы, конечно, обещали Малышеву всяческую поддержку. По  тем  временам  это
была нелегкая задача: мы  были  бедны  во  всем,  а  сроки  давались  весьма
жесткие.
   Уже  переехав  в  Ростов-на-Дону,  я  узнал,  как  хорошо   удалось   ему
подготовить  и  открыть  Нижегородскую  ярмарку.  Не  случайно   Малышев   в
дальнейшем стал председателем Всесоюзной торговой палаты.
   И еще к одному нижегородскому  мероприятию  Ленин  имел  непосредственное
отношение. Еще в 1918 г. по его  указанию  была  организована  Нижегородская
радиолаборатория.
   В первые же дни своей жизни  в  Нижнем  Новгороде  я  заметил  на  Откосе
трехэтажное здание, на крыше которого торчали какие-то металлические стержни
с натянутыми между ними проводами. Сейчас любой дошкольник, взглянув на  эту
несложную "технику", без особого труда объяснит, что это  антенны.  А  тогда
все это казалось чем-то очень непонятным и даже таинственным.
   В этом трехэтажном здании, бывшем общежитии  семинаристов,  располагалась
Нижегородская радиолаборатория,  ставшая  вскоре  знаменитой  на  весь  мир.
Работали в ней удивительные люди  -  страстные,  неистовые  энтузиасты,  для
которых радио было делом и смыслом всей жизни. Душой лаборатории являлся  ее
руководитель - известный ученый Михаил Александрович Бонч-Бруевич.
   Боюсь  утверждать  определенно,  но  по  моим  наблюдениям,  кроме  самих
работников лаборатории, мало кто тогда в Нижнем конкретно  представлял  себе
реальные перспективы этого дела. И тем не менее все испытывали к лаборатории
чувство особого уважения, зная, как внимательно следит за ее успехами Ленин,
какой заботой он всегда ее окружает.
   При всей нашей занятости текущей  политической  работой  и  мы  время  от
времени проявляли интерес  к  "чудесам",  создаваемым  на  Откосе.  Особенно
памятным осталось первое посещение лаборатории. Нас,  работников  губкома  и
губисполкома, пригласили присутствовать при уникальном эксперименте.
   Время морозное, все кутались в шубы,  пальто  и  полушубки.  Собрались  в
какой-то большой комнате. В центре стоял громоздкий ящик, в  котором  что-то
мигало и трещало.
   Забудьте хотя бы на минуту все, что  вы  знаете  о  современном  радио  и
телевидении, и тогда вы поймете, как более пятидесяти лет назад мы  смотрели
на этот таинственный ящик, с нетерпением ожидая чуда.
   И "чудо" свершилось: ящик заговорил!
   "Алло, алло, говорит Москва! Говорит Москва!" - услышали мы из ящика. Это
в  Москве  заработал  радиопередатчик,  собранный  в   нашей   Нижегородской
радиолаборатории. А мы в Нижнем слышали голос  Москвы!  Восторгу  нашему  не
было границ. Каждый ощущал себя свидетелем рождения новой  эпохи  в  области
отечественной  техники   (и   не   только,   конечно,   техники)   -   эпохи
беспроволочного телефона.
   Так впервые в своей жизни я услышал радио.
   Я помню, как-то в разговоре,  происходившем  в  Нижнем,  М.А.Бонч-Бруевич
привел ленинские слова из письма к нему, которые  теперь  уже  стали  широко
известны: "Газета без бумаги и "без расстояний", которую Вы создаете,  будет
великим делом".
   Через месяц во время майской партийной конференции состоялась другая  моя
встреча со Сталиным, также по его инициативе, но теперь  уже  о  моей  новой
работе.
   Он начал с того, что попросил подробно рассказать, как работает  Угланов,
какое у меня сложилось впечатление. Я  ответил  так,  как  думал.  Тогда  он
сказал, что я  проделал  большую  работу  в  Нижнем  Новгороде.  Организация
поздоровела, стала сплоченней, и если Угланов, как видно из моих  слов,  уже
"пришелся ко двору", то без ущерба для работы там мне можно перейти на новое
место, и у ЦК есть намерение выдвинуть мою кандидатуру на работу в  качестве
секретаря Юго-Восточного бюро ЦК ВКП(б).
   Подумав, я ответил, что, по совести  говоря,  мне  хочется  еще  хотя  бы
полгода-год поработать в Нижегородской губернии. Это будет полезно для моего
роста как партийного работника. Я только стал входить в  курс  хозяйственной
политики, чувствую, что  у  меня  еще  недостаточно  опыта  для  руководящей
губернской  работы,  хотя   я   успел   вникнуть   в   вопросы   руководства
промышленности, сельского хозяйства, советского строительства, но не во всем
сумел разобраться.
   Я возражал против предложенного поста секретаря  Юго-Восточного  бюро  ЦК
ВКП (б). Это очень большая и ответственная работа, к которой я  считал  себя
не подготовленным.
   Юго-Восток России - это Северный Кавказ,  огромный  край.  Много  сложных