ые из  них  были  отдалены  от  его  собственной  на  полтора  лье,
нисколько не опасаясь нападения неприятеля, так как между ними была река. Но
офицер, вместо того чтобы в точности выполнить приказание,  удовольствовался
тем, что, отвязав суда друг от друга, пустил их вниз по  течению.  Они  были
перехвачены людьми графа Аркура, за час мост был наведен наново, и граф,  не
потеряв ни мгновения,  перевел  по  нему  триста  кавалеристов  и  кое-какую
пехоту, поручив им охранять, подступы к мосту. Получив известие  об  этом  в
Бержери, Принц тем скорее проникся тревогой, как бы граф Аркур не  вклинился
в промежутки между его квартирами и не разгромил  их  одну  за  другой,  что
только так тот и  должен  был  поступить.  Это  заставило  Принца  приказать
войскам покинуть свои квартиры и со всей поспешностью направиться в Бержери,
тогда как он сам в то же  мгновение  выступил  в  направлении  Тонне-Шаранта
вместе с герцогами Немуром и Ларошфуко,  своими  и  их  гвардейцами  и  теми
офицерами и волонтерами, которые оказались возле него. Цель его  состояла  в
том, чтобы выяснить намерения неприятеля и попытаться его отвлечь, дабы дать
время своим наиболее далеко отстоявшим войскам прибыть на соединение с  ним.
Он обнаружил, что полученное им сообщение соответствует истине и что  триста
кавалеристов графа Аркура стоят в боевом порядке у реки на прибрежном  лугу,
но вместе с тем увидел, что враги не имеют намерения, которого он  опасался,
или что они упустили время для его исполнения,  так  как  не  переправились,
когда к этому была беспрепятственная возможность, и маловероятно, чтобы  они
сделали это у него на глазах и притом тогда, когда его войска  начинают  уже
подтягиваться к нему. Завязалась длившаяся некоторое время  перестрелка,  не
причинившая ни той ни другой стороне сколько-нибудь значительного  урона,  а
когда подошла пехота Принца, он  приказал  отрыть  против  наплавного  моста
длинный окоп, оставив луг и реку между графом Аркуром и  собою.  Более  трех
недель простояли две армии на тех же  позициях,  ничего  не  предпринимая  и
довольствуясь - и та и другая - пребыванием в плодородном  краю,  где  всего
было вдоволь.
     Между тем проволочки герцога Буйонского и все его  поведение  заставили
Принца прийти к заключению, что тому больше нет до него никакого дела и  что
он ведет переговоры с двором от своего имени и за г-на де Тюренна. И  Принц,
потеряв надежду привлечь на свою сторону как того, так и другого, исполнился
одинаковым раздражением против них обоих, хотя их обязательства по отношению
к нему и были различны. Ибо герцог  Буйонский  действительно  договорился  с
герцогом Ларошфуко, а затем и с г-ном Лене обо всех упомянутых мною условиях
и, несмотря на кто, счел возможным освободить себя от своих обязательств  по
причинам, о которых я сообщил  выше.  Г-н  де  Тюренн,  напротив,  полностью
отмежевался от партии Принца, как только тот вышел из заключения, и даже  не
знал, судя  по  его  позднейшим  высказываниям,  ни  о  соглашениях,  ни  об
обязательствах своего брата, герцога Буйонского.
     Принц, видя, что ему  необходимо  срочно  направить  военачальника  для
замещения должности, предназначавшейся г-ну де Тюренну, остановил взгляд  на
герцоге Немуре, родовитость, а также приятные качества которого вместе с его
исключительной храбростью в известной мере могли возместить  дарования  г-на
де Тюренна. Он предложил ему выехать со всею возможной  поспешностью,  чтобы
направиться морем во Фландрию, но, не вынеся тягот морского  пути,  тот  был
вынужден передвигаться по суше, что заняло много времени и было сопряжено  с
большими  опасностями  из-за  войск,  возвращавших  кардинала  Мазарини   во
Францию. {31} Принц также послал в  Бордо  герцога  Ларошфуко  с  поручением
склонить принца Конти к поездке в Ажен для укрепления духа тамошних жителей,
которые в связи с последними успехами королевского оружия начали колебаться.
Помимо этого. Принц поручил ему побудить  бордосский  парламент  к  согласию
передать город Бур с его замком в руки барона Баттвиля и испанцев, бравшихся
их укрепить. Тогда же от лица герцога Орлеанского к Принцу  прибыл  Фонтрай,
{32} чтобы ознакомиться с положением дел и поставить его в известность,  что
парижский парламент вот-вот примкнет к герцогу Орлеанскому,  дабы  вместе  с
ним  воспрепятствовать  возвращению  кардинала  Мазарини,   и   что   герцог
Орлеанский намеревается согласованно действовать в тех же целях и с Принцем.
Фонтрай, кроме того, предложил Принцу примирение с Коадъютором, заверив, что
этого горячо желает и  герцог  Орлеанский.  По  этому  пункту  Принц  ничего
определенного не ответил, то ли потому, что не счел  возможным  заключать  с
Коадъютором какие-либо условия, то ли полагая,  что,  в  случае  если  такие
условия будут заключены, они могут не встретить одобрения у г-жи де Лонгвиль
и герцога Ларошфуко,  перед  которыми  он  взял  на  себя  обязательство  не
мириться с Коадъютором отдельно от них и без их согласия. Тем  не  менее  он
обещал  Фонтраю,  что  последует  пожеланию   герцога   Орлеанского,   когда
прояснится  общая  обстановка  и  когда  примирение  с  Коадъютором   сможет
послужить ко благу всей партии Принца. В эти же дни к Принцу, пребывавшему в
Бержери, присоединился граф Марсен, приведший с собою  тысячу  пехотинцев  и
триста кавалеристов - цвет каталонской армии, которою он командовал.  Многие
осуждали его за этот поступок, усматривая в нем государственную измену.  Что
до меня, то я не стану ни осуждать его, ни защищать: я только укажу,  истины
ради, на то, что г-н де Марсен, с давних пор связанный с Принцем, получил от
него под начало Бельгард, одну из его крепостей; что в дальнейшем  Принц  не
только удержал его у себя на службе, но даже  добился  для  него  назначения
вице-королем Каталонии и, кроме  того,  доставил  ему  должность  коменданта
Тортосы, где тот служил королю с  выдающимся  усердием  и  успехом.  Однако,
когда Принца подвергли аресту, арестовали и г-на де Марсена,  вменив  ему  в
вину только то, что он был ставленник Принца.  Больше  того,  его  должность
комендан