никто другой пользовалась в то время доверием принцев  и  г-жи  де
Лонгвиль, она и начала все эти многочисленные переговоры и  в  конце  концов
стала хранительницей стольких обязательств и  стольких  противоречащих  друг
другу  соглашений,  что,  почувствовав  на  себе  бремя   такого   множества
несовместимых вещей, устрашилась, как бы  не  внушить  подозрения  и  той  и
другой стороне. Охваченная этими  опасениями,  принцесса  известила  герцога
Ларошфуко, что ему необходимо, оставаясь неузнанным, приехать в Париж,  дабы
она обрисовала ему состояние создающихся группировок и присоединилась  затем
к той из них, которая располагает наибольшими возможностями споспешествовать
освобождению принцев.
     Герцог Ларошфуко без промедления прибыл в Париж {101} и находился  там,
скрываясь у принцессы Пфальцской, чтобы вместе рассмотреть недавно сделанные
ей со всех сторон предложения. Общая и главнейшая цель фрондеров состояла  в
удалении и полном низложении Кардинала, и ради итого они домогались согласия
принцев содействовать им всем, чем только смогут.  Г-жа  де  Шеврез  желала,
чтобы принц Конти вступил в брак с ее дочерью, чтобы после падения Кардинала
г-н де Шатонеф был назначен первым министром и  чтобы  по  исполнении  всего
этого  Принцу  было  отдано  губернаторство  Гиень  вместе   с   генеральным
наместничеством {102} в этой провинции, Блэ - тому из его друзей, на ком  он
остановит свой выбор, а губернаторство Прованс - принцу Конти. Герцог  Бофор
и г-жа де Монбазон  ничего  не  знали  об  этом  проекте  и  выдвигали  свои
собственные условия, которые оставались неизвестны другим и сводились только
к выдаче денежных сумм г-же де Монбазон  и  пожалованию  ее  сыну  права  на
занятие одной из должностей герцога Монбазона, в случае ее освобождения, или
на возмещение за нее. {103}  Коадъютор,  казалось,  не  преследовал  никаких
личных целей и лишь поддерживал интересы своих друзей. Но помимо  того,  что
он рассчитывал обрести величие в падении Кардинала, у него была тесная связь
с г-жой де Шеврез, и говорили, что красота  ее  дочери  имеет  над  ним  еще
большую власть. {104} Г-н де Шатонеф  не  пожелал  быть  упомянутым  в  этом
договоре, но поскольку он тоже был близок с г-жой де Шеврез  как  до  своего
заключения, так и после него и поскольку они всегда  действовали  совместно,
сначала  заодно  с   Кардиналом,   позже   с   его   врагами,   можно   было
удовольствоваться словом  г-жи  де  Шеврез,  данным  ею  от  имени  г-на  де
Шатонефа. Он одобрительно отнесся к тому, чтобы  все  его  могущественные  и
влиятельные друзья из окружения короля и в  Парламенте  тайно  повидались  с
принцессою  Пфальцской  и  пообещали  ей  взять  на   себя   те   же   самые
обязательства, что и он. Он все еще  сохранял  большое  влияние  на  герцога
Орлеанского, и ему удалось вместе с Коадъютором и г-жой  де  Шеврез  убедить
герцога потребовать освобождения принцев.
     Итак, все было заранее подготовлено. Принц,  во  всех  подробностях  об
этом осведомленный, склонялся, казалось, к заключению договора с фрондерами,
но герцог Ларошфуко, который до того времени был врагом Коадъютора, г-жи  де
Шеврез, герцога Бофора и г-жи де Монбазон, видя, что переговоры продвинулись
и близки к завершению, помешал  принцессе  Пфальцской  подать  Принцу  совет
утвердить договор с фрондерами и сам не торопился  поставить  под  ним  свою
подпись. Он считал, что если с ними будет заключено соглашение,  то  принцам
не выйти из заключения без подлинной революции, и что,  напротив,  Кардинал,
располагавший ключами от  Гавра,  может  без  промедления  выпустить  их  на
свободу и, возможно, воспользуется  столь  справедливым  и  столь  достойным
путем ради избежания грозящих ему опасностей.
     Как только Кардинал был извещен принцессою Пфальцской  о  пребывании  в
Париже герцога Ларошфуко, он заявил о своем горячем желании тайно  свидеться
с ним тою же ночью. Вопреки своему обыкновению он даже  отважился  ввести  в
свои покои герцога Ларошфуко так, чтобы никто его не заметил, ради чего один
и без фонаря спустился во двор Палэ-Рояля и тем  самым  подставил  себя  под
удар всякого, кто вздумал бы на него покуситься. В начале беседы  он  прежде
всего с большим старанием и очень искусно попытался оправдать  все  то,  что
вынужден был  предпринять  против  Принца,  и  распространился  о  различных
причинах, из-за которых отдал приказ об его аресте; он  не  упустил  ничего,
чтобы убедить герцога Ларошфуко в своем искреннем желании помириться с домом
Конде, и заверил его, что отныне хотел бы разделять с членами  этой  фамилии
все их воззрения  и  дружеские  связи  и  что  общая  для  них  непримиримая
ненависть к коадъютору  Парижскому  должна  прочно  скрепить  их  союз.  Еще
Кардинал сказал, что для соглашения с Принцем ему не требуется никаких  иных
поручительств, Кроме слова г-жи Де Лонгвиль и герцога Ларошфуко,  но,  чтобы
заключить договор, который может иметь столь значительные  последствия,  ему
нужно подумать, и он просит дать ему  время  на  это.  Он  попытался  купить
герцога  Ларошфуко  всевозможными  весьма  лестными   для   его   честолюбия
обещаниями; он предложил ему по своему усмотрению выбрать мужей для его трех
племянниц, {105} стремясь доказать, как он сказал, этим столь исключительным
знаком доверия и уважения, какое предпочтение перед всеми своими друзьями он
хочет оказать  герцогу  Ларошфуко.  Столь  важные  и  так  далеко  заходящие
предложения, однако, скорее посеяли в  герцоге  недоверие,  чем  подали  ему
какие-либо  надежды.  Тем  не  менее,  поскольку  все  интересы   Кардинала,
казалось, должны были побуждать его искренне стремиться прийти к соглашению,
герцог  Ларошфуко  некоторое  время  склонен  был  полагать,   что   начатые
переговоры окажутся небесполезными  и  что  Кардинал,  окруженный  столькими
врагами и подвергающийся стольким опасностям, примет, наконец,  единственное
правильное решение, какое ему только и остается  принять.  Герцог  Ларошфуко
счел бесполезным  оправдывать  прошлое  поведение  Принца.  Он  лишь  воздал
Кардинал