| |
кардинала Мазарини. Тот вознамерился мне повредить и весьма ловко
проделал это, сказав королеве, что, неизменно послушный ее желаниям, он
готов был бы исполнить и это, но не может удержаться от сочувствия к фамилии
кардинала Ришелье и не испытывать крайней горести при виде ее унижения; что
королева слишком обязана мне признательностью, чтобы не сделать для меня
чего-нибудь исключительного, и что нет никого, для кого он столь же искренне
хотел бы любых ее милостей, лишь бы только я не обездолил фамилию Ришелье.
Хватило бы и менее веских доводов, чтобы остановить королеву. Тем не менее
это дело ее затрудняло: она не отваживалась показать г-же де Шеврез, что
нарушает свое обещание, но еще меньше могла решиться пойти наперекор
желаниям кардинала Мазарини. Поддержанная Кардиналом г-жа д'Эгийон не
упустила ни малейшей возможности оградить свои интересы: через м-ль де
Рамбуйс {25} она надоумила королеву предложить мне должность
главноначальствующего галерами. Кардинал, прибегнув к хитрой уловке,
впоследствии применявшейся им в стольких случаях, задумал открыть мне другие
виды на должность, чем те, что были передо мной, и побудить меня оставить
мысль об обещанном Гавре, соблазнив более отдаленными надеждами,
осуществлению которых он мог бы с большей легкостью помешать. Он знал мой
ответ на предложения г-жи д'Эгийон, а именно, что я не просил ни Гавра, ни
галер, но помышляю только о том, чтобы королева использовала меня на таком
месте, где бы я был всего полезнее ее службе, и что такое назначение было бы
мне более всего по душе. Королева вслед за тем заявила о своем желании
приобрести у маршала Грамона его должность полковника королевских
гвардейцев, чтобы передать ее мне. Предлагалось, кроме того, вернуть герцогу
Бельгарду должность главного шталмейстера, на которую он сохранил права, с
предоставлением ее мне, когда она станет свободной. Столько различных
надежд, поданных мне почти одновременно и тотчас же у меня отнятых, навлекли
на меня много зависти, не доставив ни одного назначения, и я хорошо понял,
что королева прониклась намерением Кардинала тешить меня пустыми посулами.
Она больше не говорила со мной о делах, но постоянно заставляли себя
расточать уверения в своих дружеских чувствах ко мне. Больше того, когда я
как-то попросил ее совета, то услышал и ответ, что, дабы избавить меня от
труда обращаться к ней с подобными просьбами, она наперед подает мне
решительно все советы - какие только могут пойти мне на пользу. Из этой ее
благосклонности я, однако, не извлек ни малейшей выгоды, ибо в течение двух
месяцев, пока она сохранялась, мне не представилось надобности ею
воспользоваться. В это самое время был опасно ранен Гассьон, {27}
впоследствии маршал Франции. Королева тотчас же предназначила мне его
должность командира полка легкой кавалерии, говоря, что жалует меня ею не в
возмещение своего долга передо мной, а затем, чтобы я с большей приятностью
дожидался того, что она хочет для меня сделать. Я узнал, что этой должности
домогается для одного из своих братьев г-жа де Отфор, и умолил королеву
пойти навстречу ее ходатайству и помышлять лишь о том, чтобы назначить меня
на такое место, где я имел бы возможность служить ей с особою пользой.
Между тем г-жа де Шеврез начинала терять терпение: ни для нее, ни для
ее друзей ничего не делалось; власть Кардинала возрастала день ото дня; он
же тешил ее изъявлениями своей покорности и всяческими любезностями и даже
порою пытался заставить ее поверить, что пылко в нее влюблен. Сперва ей
показалось, что он стал меньше противиться возвращению г-на де Шатонефа,
чего она страстно хотела. Эта снисходительность коренилась, несомненно, в
уверенности Кардинала, что тот окончательно изничтожен в глазах королевы и
что Принцесса, {28} а также весь род Конде никогда не согласятся на
назначение человека, которого они обвиняют в гибели герцога Монморанси. {29}
Кардинал, кроме того, полагал, что достаточно предоставить действовать
Канцлеру, {30} и тот из самосохранения не может не постараться оттеснить
г-на де Шатонефа, так как его возвращение ко двору повело бы к отобранию у
него печати. Чтобы избежать этой неприятности, Канцлер и в самом деле принял
все возможные предосторожности, ловко использовав дружбу и исключительное
доверие, питаемое королевой к одной из его сестер, монахине в Понтуазе, и к
Монтегю, о котором я говорил выше.
Между тем г-жа де Шеврез видела во всех этих промедлениях не более чем
уловки кардинала Мазарини, мало-помалу приучавшего королеву никоим образом
не даровать ей того, чего она добивалась, и этими своими действиями
нанесшего заметный ущерб тому мнению о всесилии герцогини, которое она так
желала утвердить в обществе. Она часто заявляла о своем недовольстве
королевою и к своим жалобам неизменно примешивала что-нибудь язвительное и
насмешливое о присущих кардиналу Maзарини недостатках и слабостях. Она не
могла смириться с необходимостью прибегать к помощи этого министра, чтобы
добиться того, чего хотела от королевы, и предпочитала вовсе не получать ее
милостей, чем быть ими обязанной Кардиналу. Он же, напротив, искусно
пользовался этим поведением г-жи де Шеврез, чтобы исподволь убедить
королеву, что герцогиня стремится ею руководить. Он говорил королеве, что,
поскольку г-жу де Шевреэ поддерживают герцог Бофор и Высокомерные,
честолюбие и разнузданность которых общеизвестны, регентская власть в конце
концов сосредоточится в их руках, и королева окажется еще более зависимой и
удаленной от дел, чем при жизни покойного короля. Одновременно он постарался
изобразить, каковы будут послания и уведомления союзников, {32} буде они
запросят о том, к кому же им отныне следует обращаться, чтобы выяснить
намерения королевы, и угрожающих отказом от выполнения своих обязательств по
отношению к французскому государству, если его властители - герцог Бофор и
Высокоме
|
|
