ельный террор, 
жестокости и угнетающие воображение своей изощренностью пытки, каких не знала 
инквизиция; всеобщее порабощение при помощи револьверов и танков, медленное 
умирание в сочащихся заразою тюрьмах.
 Громкоговоритель мировой реакции Муссолини появился на общественной арене как 
социалист чистой воды в тот момент, когда иностранные капиталисты еще утопали в 
золоте, когда достаточно было стать предателем, чтобы пойти в гору. Сегодня 
убийца Матеотти и тысяч его братьев вознагражден за все свои предательства и 
преступления заговором молчания, что так характерно и позорно для нашей эпохи. 
Он привил Италии свою славу.
 Глава чернорубашечников, некоронованный король итальянцев только перекрасил 
фасад Италии, но ничего положительного не сделал, – разве что сократил число 
итальянцев. Разорение не перестает распространяться по стране, ныне 
экономически самой слабой в Европе после Германии (фашизм – «возродитель 
человечества»!). В Италии, – где учителя преподают в мундирах, где рабочему, 
даже если он имеет работу, нечем кормить детишек, – ради оживления торговли 
канонизируют новых святых. Там царит молчание в наморднике, там – показной 
порядок ради туристов.
 Не так давно этот напыщенный Пролаза, – внешней политикой он занимается и как 
игрок, и как шантажист (он в ней и ревизионист, и антиревизионист, что хотите, 
только бы быть на переднем плане и получать хороший гонорар за роль арбитра), – 
заявил, что Италия находится на дне пропасти и «ниже упасть нельзя» … «Врач, 
акушерка, учитель, инженер – все это роскошь. Если их будут требовать повсюду 
станет еще хуже», – заявил раззолоченный прохвост, не так давно пускавший своим 
соотечественникам пыль в глаза умопомрачительными трюками и обещаниями. Наконец,
 Италия считает своим долгом добиться путем провокаций завоевания единственной 
независимой страны в Африке – Абиссинии, насчитывающей десять миллионов 
населения. [26] 
 Германия свастики ( свастика – две скрещенных виселицы ). Рабочий класс этой 
страны сопротивляется героически, ему предстоит все переделать заново. Гитлер – 
со своей челкой, лицом негодяя, квадратными усиками, вылезающими из носа, и 
маниакальностью пьяного моралиста – был выдвинут к власти двумя старыми 
пройдохами – Гинденбургом и Клемансо (ведь злодейская нелепость Версальского 
договора есть единственный, хоть на что-то похожий аргумент этого бандита!).
 Гитлер держится избиениями рабочих, военными парадами и радиооркестрами, 
инсценированными судебными процессами, убийствами канцлеров, любовными 
раздорами своих телохранителей (ночь 30 июня, политико-романический скандал).
 Этот потрошитель евреев остается не чем иным, как громкоговорителем и агентом 
капитализма. Теперь, когда он короновался сверхимператором, политика его 
состоит в отказе от национал-социалистической программы, вознесшей его на трон. 
Чтобы угодить могущественному рейхсверу, он вычеркивает из этой программы все, 
что в результате игры словом «социализм» могло бы сбить с толку впавшую в 
детство Германию и показаться демократическим. По мере надобности он 
ликвидирует все недоразумения при помощи ночных налетов.
 Он сжег книги, он сжег рейхстаг, он пытается поджечь Европу.
 И это может ему удаться. У государственной машины, с высоты которой 
разглагольствует Гитлер, есть страшные рычаги. Все силы, все средства 
полузадушенной, но все еще необычайно жизнеспособной великой страны, 
всеохватывающая германская администрация, твердое доверие к дисциплине, еще 
живущее в некоторой части населения, – все это брошено на лихорадочную работу 
вооружений. Цель – пока не наступил полный экономический крах, добиться 
какого-нибудь эффектного результата. Сегодня германский рабочий, занятый в 
производстве, получает меньше, чем несколько лет назад получал безработный 
(нищета – хороший советчик). На фоне германского скандала растет моральный 
авторитет коммунистической партии. Война – единственный выход для Гитлера, не 
имеющего никакой положительной программы. Как только он почувствует себя 
достаточно вооруженным и заручится союзниками, он сбросит маску [27] . Никогда 
еще ни одну страну не вовлекали в авантюру так откровенно.
 В Австрии правительство не хочет прибегать к услугам иностранного бандитизма; 
только свой собственный! Рабочих должны убивать национальная армия и полиция 
(официально) и хеймвер (официозно), – не иначе. Канцлер Дольфус, 
расстреливавший трудящихся, осеняя их крестным знамением, маленький 
христианский канцлер, хорек европейского зверинца … Его самого убили, тем не 
менее, он остается убийцей.
 На Балканах, как и в Италии, уже лет пятнадцать не прекращается белый террор. 
Болгария – это официальный притон: массовая резня, лес виселиц (людей тысячами 
вешают, разрубают на куски, сжигают заживо, уродуют, калечат, вырывают ногти и 
волосы, выдавливают внутренности, мужчинам и женщинам протыкают животы 
раскаленным железом, – и сколько еще таких приемов распространяется почти по 
всем европейским странам! Один их невероятный перечень – это крик проклятья 
нашему веку). [28] 
 Во главе точно такого же режима – развеселый румынский король Кароль и ныне 
покойный Александр сербский, главный палач и убийца сербов и прочих народов, 
без разбора отданных Сербии Антантой, – человек, сделавшийся королем потому; 
что несколько бандитов пробрались ночью по лестнице в туалетную комнату и 
прирезали мужчину и женщину. Однажды Сербия уже дала предлог для войны: 1914 
год, Сараево. Она попыталась вновь заняться тем же самым и стала придира