Однообразно  жил  город  Нежин. Тихо и  скучно в семье Москаленко. Одна
радость, внук Сергунька. Они любили его  всем  сердцем и  отдавали ему почти
все свое время. Но  требовала забот и лавчонка. Прибылей больших не  давала,
но кормила и одевала стариков  и их дочерей. Все казалось вокруг незыблемым.
И вдруг словно гром среди ясного  неба - в августе 1914  года немцы объявили
войну России. Для стариков Москаленко она действительно началась неожиданно.
Правда, о  том,  что  происходило в  России,  они  знали  -  газеты  Николай
Яковлевич читал регулярно,  но глубоко политикой не интересовался. Знал, что
кайзер  Вильгельм родня  российскому  самодержцу, и надеялся,  что  до войны
все-таки дело не дойдет.
     У  соседей собирали на фронт сыновей и  мужей.  Весь  уклад жизни  в их
околотке, да и во всем Нежине разом нарушился.
     Торговля  в лавке пошла  на убыль. Да и страшно  стало старикам одним в
доме. Дети перебрались в  Киев, да  к  тому  же все чаще прихварывал Николай
Яковлевич. Решила Мария Матвеевна  покончить с бакалейной лавкой. Продав дом
и закрыв свое торговое дело, в  сентябре того же года переехали Москаленко с
внуком в Киев.


     Маруся  жила  одна,  но  муж  не  давал  ей  развода.  Павел  Яковлевич
по-прежнему преподавал  в Киеве и требовал сына к себе. Москаленко ни за что
не хотели  расставаться с  внуком. Павел  Яковлевич попытался  вернуть  себе
Сергея через суд. Но добился только права оказывать ему материальную помощь.
Во встречах с сыном ему было категорически отказано. Правда, Павел Яковлевич
пытался это сделать тайком, но безуспешно. Павел Яковлевич решил тогда: "Сын
вырастет, сам все поймет".
     Женские курсы, на которых училась Мария  Никола евна, из Киева перевели
в  Саратов,  Сережа  снова оказался один у деда  и бабушки. Очень тосковал и
часто  посылал  матери  трогательные  письма,  рассказывал  о  своей  жизни,
мальчишеских  заботах: "Мне  было  очень  скучно  28  февраля  и  теперь  не
весело... учиться трудно... Милая Мама, я о тебе скучаю и прошу писать,  как
твое здоровье, а то ты  снилась мне нехорошо. Я ел  за вас блины и съел штук
восемь, а перед этим штук 5... Аэроплан склеил, очень красивый..."
     Старики Москаленко чувствовали свою вину перед дочерью, ведь выдали они
ее замуж против воли. И вот теперь она  одна, сын растет без матери и  отца.
Неладно все это.
     В  один  из дней  Мария  Матвеевна втайне  от  дочери  разыскала  Павла
Яковлевича. Вечером дома сообщила:
     -  Ну,  дед, кажется уговорила, - и, смахнув слезу,  не утаила: - Павел
все еще любит Марусю, я его сегодня видела, поговорила с ним.
     Старый Москаленко  взглянул на  жену  из-под  нависших  седых  бровей и
ничего не  ответил.  Он давно и тяжело  болел.  И жил  своим  миром, подолгу
молился.
     Мария  Николаевна,  узнан  из  письма  о  затее  матери,  категорически
отказалась  приехать  в  Киев и  даже'  разговаривать с Павлом  Яковлевичем.
Старания Марии Матвеевны наладить жизнь дочери остались напрасными.
     Вскоре тихо заснул навсегда  в своем  кресле Николай Яковлевич, заснул,
пока Сережа читал ему газету.
     В  октябре  1916  года Мария Николаевна  и Павел  Яковлевич  официально
расторгли брак.
     Мария  Николаевна сумела настоять  на этом.  Несколько  лет  назад  она
встретила и полюбила молодого инженера Григория Михайловича Баланина и через
ме-


     сяц  после бракоразводного  процесса  вступила с ним  во  второй  брак.
Полгода спустя, 28 мая 1917 года, Сережа вместе с  матерью переехал в Одессу
к отчиму, где тот получил работу.
     Вначале Баланины  поселились на Канатной улице, а потом, когда Григория
Михайловича  назначили  на  должность  начальника  портовой  электростанции,
переехали на Платоновский мол, ближе к месту службы, в просторную квартиру с
балконом, обращенным к морю.
     Как-то в августе Мария Николаевна, принарядив сына, сказала:
     - Пойдем, Сережа, посмотрим город. Пора подумать об учебе.
     Сергей с радостью согласился. Прошло почти три месяца, как он с матерью
переехал в Одессу, но ни разу еще не был в центре города. Из дома его никуда
не отпускали, и мальчик сидел в одиночестве, как в Нежине.
     Небольшими улочками, идущими от Платоновского мола, мать и сын вышли на
главную улицу - Дериба-оовскую, названную  так  в  честь  русского адмирала,
руководившего  строительством  Одесского  порта. Сергею,  после  величавого,
степенного  Киева  шумливая уличная  толчея Одессы не понравилась, и  он шел
молчаливый,  крепко  держась за  руку  матери.  Только  выйдя  на площадь  к
памятнику Пушкину, Сергей осмелел и отпустил ее руку. И в этот момент увидел
идущих им навстречу двух солдат в поношенных шинелях. Один с бородой и усами
с трудом шел на костылях, другой  молодой, с  забинтованной  рукой, здоровой
поддерживал старшего товарища. Солдат на костылях вдруг споткнулся и, падая,
увлек за собой товарища. Какая-то женщина бросилась к ним на помощь. Раненые
стонали  от боли,  не в силах  подняться.  Вокруг  образовалась  толпа. Двое
мужчин и женщина помогли солдатам встать на ноги.
     - Вот тебе война до победного  конца!  -  раздался негодующий голос.  -