пий,  - доложил Королеву  известный врач  В. И.  Волод  шч, встречавший
Гагарина в точке приземления.  - Отл мечалась вполне естественная усталость.
|
     - А последнее обследование здесь?
     - Никаких отклонений от исходных предполетным
     данных в организме Гагарина не замечено, - доложили Яздовский. -
     - Не замечено или их нет? - строго переспросил Ко-1 ролев.
     -  Нет.  Но  надо  посмотреть, что будет к  утру.  Может быть  какая-то
запоздалая реакция. Все-таки всо впервые, - не сдавался профессор.
     - Я могу с ним побеседовать? - И, увидев спускавшегося со второго этажа
Гагарина, обрадовался. - А вот
     он и сам. Спасибо, Юра, - расстроганно сказал академик и  крепко-крепко
обнял героя.
     - Вам спасибо, Сергей Павлович, я-то что...
     - Он-то что, - передразнил  академик.  -  Вы  открыли  людям  дорогу  в
космос!  Ну  да  ладно.  Об этом скажут другие.  А  сейчас пойдемте.  И  все
подробнейшим образом - от первой до последней секунды.
     Сергей Павлович пошел  в небольшой холл,  где никого не было, и,  сев в
кресло,  жестом  пригласил  Гагарина  занять  место  напротив.  Взглянул  на
космонавта.  Тот  сидел  свободно,  слегка прислонившись к спинке кресла,  и
ждал, когда заговорит ученый.
     - Ну-ка, дайте я на вас взгляну,  Юрий Алексеевич. Сам вижу - не легко.
Я тоже чертовски устал, - помолчал, потом спросил: - С домом поговорили?
     - Валя плачет. Я ей говорю: "Здравствуй!", а она
     плачет и только говорит: "Юра!", "Юра!" Матери трубку передала.
     - Анна Тимофеевна в Звездном?
     -  Приехала.  Бодрится.  Приезжай, говорит, поскорее, Галочка и Леночка
ждут.
     - Это хорошо, что домой позвонили. Переволновались все. Да они ли одни.
Весь мир  волновался. Шутка  ли  -  первый  полет человека в космос.  Это вы
поймете,  Юрий  Алексеевич,  позднее,  много  позднее.  Великое  видится  на
расстоянии. Я  счастлив,  что  все  кончилось так хорошо.  Не скрою -  полет
человека'на ракете - цель моей жизни, и счастлив, что она  сбылась. Жизнь не
всегда баловала меня.
     Королев задумался, что-то вспомнил свое, потом  словно  стряхнул с плеч
неприятный груз, улыбнулся.


     - Завтра, Юрий Алексеевич, ваш доклад Государственной комиссии.
     -  Меня  предупредил  генерал  Каманин.  Я  уже  составил  план  своего
выступления.
     -  Это   хорошо.   Вот  мы  сейчас  и  проведем   небольшую  репетицию.
Рассказывайте, а я  послушаю. Начните со старта. Ведь никто еще из  людей не
чувствовал его, сидя в корабле.
     - Вы передали мне на борт команду "Подъем", и  в ту же секунду  до меня
донесся  слабый  гул работающих двигателей, затем  вибрация ракеты и корабля
стала учащаться. И какая-то непреодолимая  сила стала все  больше  и  больше
вдавливать меня  в кресло. Это перегрузки, понял  я.  Было  трудно  шевелить
рукой и  ногой. Они  все  росли  и  росли.  Взглянул на  часы.  Прошло всего
семьдесят  секунд,  а мне показалось, что несколько минут. В  это время и Вы
передали: "Время семьдесят". В кабине было светло  от  ламп. Но едва  слетел
обтекатель, которым  накрыт  корабль, как кабину  наполнил солнечный свет. В
иллюминаторе  показалась Земля.  "Восток"  летел  над сибирскими просторами,
внизу  виднелась  широкая  река, в  берегах,  поросших таежным лесом.  Очень
красиво. Но перегрузки все возрастали.
     - Очень тяжело?
     -  Мы  подготовлены к  ним.  На  центрифуге мы  выдерживали  и  гораздо
большие. И вибрация на тренировках была большей.
     - Продолжайте.
     - Я  почувствовал, как один за  другим, выработав ресурс, отделялись от
ракеты блоки ее первой ступени. Затем включился  двигатель третьей ступени и
отошел центральный  блок. Я  сверял  по часам - отклонений не  было. Наконец
произошло  разделение  корабля  и  третьей  ступени.  Орбита,  подумал  я  и
незаметно   почувствовал  себя   в   невесомости.  Все  оказалось  так,  как
предсказывал
     Циолковский.
     - Пожалуйста, поподробнее.
     -  Переход  от перегрузок  к невесомости шел  плавно,  спала тяжесть  с
головы, со всего  тела. Я  оторвался  от кресла,  повис  на привязных ремнях
между "потолком" и "полом". Почувствовал себя превосходно.  Все делать вдруг
стало легче.  И  руки,  и ноги, и все тело  стали будто совсем не моими. Они
ничего  не весили.  Не  сидишь, не  лежишь, а как  бы  висишь в  кабине. Все
незакрепленные предметы тоже парят. Несколько капелек питьевой во-

     23 А. романов



     ды  - кстати, пилось так же легко, как на Земле,  - вылетели из шланга.
Они сразу приняли форму шариков, свободно  разместились  в  пространстве,  а