коснувшись стены корабля, прилипли к ней, ну, как утром роса на цветке.
     - Очень  хорошо сказали.  Представляю  себе. А  теперь,  пожалуйста, по
технике.
     -  Системы жизнеобеспечения работали  прекрасно.  Такое ощущение, что я
дома, в  комнате. Температура,  влажность,  состав воздуха ие отклонялись от
расчетных.  Я  все время  наблюдал  за  приборами. И  вел записи в  бортовом
журнале.
     - Я не видел его. Почерк, наверное, не земной?
     - Да  и на Земле писать в герметических  перчатках не  просто. Не очень
чувствуешь карандаш, но, в общем, писать можно. Надо приноровиться. У меня с
карандашом,  Сергей Павлович, казус произошел. Сделав запись, как  на Земле,
положил карандаш рядом с собой... а  он,  оказавшись в невесомости, уплыл от
меня. Только я  его и  видел. Надо в  следующем полете продумать,  как лучше
укрепить его. Хорошо, были магнитофоны: обо  всем увиденном я говорил, а они
все записали.
     -  Согласен. В  нашем  деле не должно быть  мелочей. Не забудьте,  Юрий
Алексеевич,  об этом сказать на  комиссии.  Одиночество  не огорчало вас? Не
страшно?
     -  Связь  с Землей поддерживалась  устойчивая.  Все время слышал  голос
Земли.  В моем  распоряжении имелись, вы знаете, и телефон и телеграф. Я вел
активные  переговоры и  порой  ловил себя на мысли, что я не в  полете, а на
обычной тренировке у себя в Звездном.
     - Вы ничего не сказали о приеме пищи.
     -  Ни голода, ни жажды я не чувствовал. Но программа есть программа.  В
определенное  время  пил  воду и ел приготовленную пищу. Все  так же,  как в
земных условиях. Вот, пожалуй, и все, Сергей Павлович.
     - Как все? А с орбиты вы так и не возвратились, - рассмеялся Королев.
     -  Действительно,  -  улыбнулся  Гагарин.  -  После  того  как  корабль
сориентировался  в  пространстве, в 10 часов  25 минут включилась  тормозная
двигательная  установка.  Почувствовал небольшой  толчок.  Потом последовало
разделение  отсеков  -  спускаемого  аппарата  от  агрегатного.  Переход  от
невесомости к перегрузкам также начался плавно. Меня снова прижало к креслу,
значительно сильнее, чем при старте. Неприятное зрелище, когда

     корабль входил в плотные слои атмосферы. Наружная  оболочка спускаемого
аппарата, видимо,  очень  нагрелась. Сквозь  стекла  иллюминаторов  я  видел
жутковатый  багровый отсвет  пламени,  бушующего  вокруг  корабля.  Невольно
взглянул  на  градусник  - в кабине  ничего  не изменилось,  те же  двадцать
градусов тепла.
     Приземление,    вы    знаете,    состоялось    по   штатной   схеме   с
катапультированием из спускаемого аппарата в расчетном месте,  возле деревни
Смеловка  Саратовской  области. В  небо  этой  области, Сергей  Павлович,  я
впервые поднялся на учебном самолете местного аэроклуба.
     - Деревня  Смеловка?  -  переспросил  Королев.  - Подходящее  название.
Смелые люди живут там, смелых встречают. Ну, спасибо,  Юра,  за рассказ.  На
комиссии будет много  вопросов  по технике. Каждому ведь  хочется знать, как
работала  его система. Я вам  весьма благодарен за все, что вы сделали, и за
ваш подробнейший рассказ.
     На лестнице, что вела на второй этаж,  показался  Герман Титов. Заметив
Гагарина и Королева, он быстро спустился вниз.
     - Сергей Павлович, телеграмма интересная.
     - Прочитайте!
     - "Приветствуем Вас, пионера космического полета. Горячо  поздравляем с
осуществлением мечты человечества". И подпись: "Семья Циолковских".
     -  Хорошая  телеграмма.  Наверное,  надо побывать,  Юрий Алексеевич,  в
Калуге, отдать дань уважения Константину Эдуардовичу, он жил намного впереди
своего века. И вечное ему спасибо за путь,  который он  указал нам, людям. -
Королев  поднялся. - Ну, пора и честь знать, да и  вам надо отдохнуть. Но не
сидите тут, в здании. Идите на воздух, к Волге. Там так хорошо дышится.
     Этот, такой счастливый  и радостный день, день, который навсегда войдет
в анналы истории, подходил  к  концу. Чувства переполняли всех  причастных к
первому  космическому   полету.  Никто  не  хотел  спать.  Сидели  в   холле
"гагаринского домика".
     - Послушаем радио? - спросил Герман Титов.
     -  Да! Да! -  откликнулось несколько  голосов.  "Нам,  советским людям,
строящим коммунизм, - передавала Москва торжественным голосом Юрия Левитана,
- выпала честь  первыми  проникнуть в космос. Победы  в освоении  космоса мы
считаем не только достижением  нашего народа, но и всего  человечества. Мы с
радостью ставим их на службу всем народам, во имя прогрес-

     са, счастья и блага всех людей на  Земле... Наши достижения  и открытия
мы ставим не  на  службу войне,  а на службу миру и  безопасности народов...
Вперед, к новым победам во имя мира, прогресса и счастья человечества!.."
     "Послушайте  выступление  замечательного  скульптора Сергея  Коненкова,
земляка Юрия Гагарина,  - продолжала  Москва.  - "Как  прекрасно, что первым
рыцарем космоса стал  человек, начавший  жить  на  земле, вспаханной Великим
Октябрем!" -  Потом  диктор  прочитал восторженный отклик  Михаила Шолохова:
"Вот это да! И тут больше ничего  не скажешь, немея от восхищения и гордости
перед фантастическим успехом родной отечественной науки".
     "...Академик Андрей Николаевич Туполев..."