Нина Ивановна объясняет причины, породившие эту «фантазию». По ее мнению, 
анкеты с упоминанием о «встрече» относятся ко времени, когда еще не 
реабилитированный Сергей Павлович подал заявление с просьбой принять его в 
партию.

– Евгений Александрович Тумовский – секретарь парткома ОКБ – рассказывал мне, 
что Сергей Павлович был избран кандидатом в члены партии с перевесом в один 
голос, – вспоминала Нина Ивановна. – Ему очень нужно было повысить свой 
авторитет, укрепиться. Вот тогда он и «нафантазировал», что был у Циолковского.

Это объяснение разделяет и историк ракетной техники, большой знаток жизни и 
трудов Королева, доктор технических наук Г.С. Ветров. Он пишет: «При подготовке 
очередного варианта автобиографии в июне 1952 г. Королев, видимо, в связи с 
результатами голосования в райкоме, решил усилить ее содержание и написал: «С 
1929 г. после знакомства с Циолковским и его работами...» (подчеркнуто мною. – 
Г.В.). Есть один существенный факт, подтверждающий стремление Королева вложить 
в эту фразу особый смысл: такие же слова были написаны им в 1955 году в 
заявлении с просьбой о реабилитации.

Так авторитет Циолковского стал для Королева моральной и очень необходимой 
опорой. Поэтому не удивительно, что фраза о знакомстве с Циолковским и его 
работами прозвучала на партийном собрании в 1956 году при избрании Королева в 
состав парткома предприятия. Отсюда и снисходительное отношение Королева к 
тексту, подготовленному журналистом А.П. Романовым. В письме академику А. 
Топчиеву Королев писал о Циолковском: «...был немножко с ним знаком». Думаю, 
что все это – «последствия», связанные с однажды принятым решением прибегнуть к 
помощи авторитета Циолковского».

Подобное объяснение представляется куда убедительнее, чем все откровения 
Романова, Тетеркина, Сытина и других. Вспомним автобиографии и анкеты, 
написанные Сергеем Павловичем в разные годы. Вспомним «маленькие хитрости» в 
анкете, заполненной для поступления в Киевский политехнический институт. В 
графе «национальность» он пишет: украинец. Через два года, заполняя в Москве 
анкету МВТУ имени Баумана, – русский. На вопрос киевской анкеты: «Сколько 
времени живете собственным трудом?» – отвечает: три года, хотя ни о какой 
трудовой жизни, если не считать лекций по авиации, которые он читал в Одессе, 
говорить нельзя: он только что закончил стройпрофшколу. Понимал: и «украинец», 
и трудовой стаж помогут поступить в институт, и тоже немножно «фантазировал».

В разных документах есть, например, разные даты начала работ в ракетной технике.
 В автобиографии, от 18 августа 1944 года, читаем: «По реактивной технике 
работаю с 1929 года», хотя известно, что реактивной техникой Сергей Павлович в 
1929 году (и в 1930-м тоже!) не занимался. Год спустя в другой автобиографии 
читаем: «С 1931 г. работал по специальной технике в РНИИ, НИИ-3». Да, работал, 
хотя опять-таки известно, что в 1931 году (и в 1932-м тоже!) никакого РНИИ и 
НИИ-3 еще не было. И немало еще разных других «фантазий» встречаем мы у Сергея 
Павловича...

А, впрочем, так ли уж важно, ездил Королев к Циолковскому в Калугу или не ездил,
 стоит ли столь скрупулезно выяснять подлинность этого факта? Всей жизнью своей 
доказал Королев верность делам и мечтам Циолковского, и не было на всей земле 
человека, который бы сделал больше для реализации идей и грёз Константина 
Эдуардовича. В этом – высшая правда.

Да, конечно. Но тем не менее гипотетическая «калужская встреча» представляется 
все-таки достойной анализа. Во-первых, хочется знать правду – это нормальная 
человеческая потребность. Во-вторых, в любом случае мы получаем очень 
интересную информацию о самом Сергее Павловиче, новый сочный мазок ложится на 
его портрет. В-третьих, борясь за правду, мы тем самым боремся против попыток 
упростить, перевести в плоскость привычных представлений сложную, объемную 
фигуру великого конструктора.

В биографиях знаменитых людей очень часто встречаются попытки «исправить» их 
образ, «выпрямить» характер, уйти от объяснений их странных, непонятных, а 
порой противоречащих общепринятым нормам поступков. Канонизации был, к примеру, 
подвергнут тот же Циолковский. Вскользь, мимоходом говорилось о влиянии на 
работы Константина Эдуардовича философа Н.Ф. Федорова, между тем как его 
естественнонаучный позитивизм, так и его религиозно-философские концепции 
оказали огромное влияние на молодого Циолковского, во многом определив 
направление его трудов. Известно, что в последние годы жизни Константин 
Эдуардович в не меньшей степени, чем ракетной техникой, увлекался дирижаблями. 
Но мы считали дирижабли малоперспективными, а ракетную технику – прогрессивной, 
а посему искажали реальное соотношение интересов великого ученого. Причем 
делалось это вроде бы без злого умысла, напротив, «для пользы» самого 
Циолковского, – ведь так «будет правильнее», – объясняли нам. Да, конечно, 
Федоров очень повлиял на молодого Циолковского, – не это, мол, главное. Но ведь 
великий человек потому и великий, что в нем – все главное!

Попыткам приукрашивания подвергалась и жизнь Сергея Павловича Королева. Автор 
этих строк был едва ли не первым из журналистов, кто после смерти Сергея