Когда семья Баланина в конце 1926 года въехала в квартиру на Александровской 
улице – две комнаты и кухня, – Сережу определили сначала в большую общую 
комнату, служившую и столовой и гостиной, но потом Мария Николаевна поняла, что 
сыну нужна отдельная комната, и отдала ему спальню. Ведь совсем уже взрослый 
парень. Свои заботы, свои дела, новые серьезные друзья. Сергей очень изменился 
за полтора московских года. Отпустил усики. Купил хороший костюм, модную 
рубашку с воротничком на заколке, стал носить галстук. Румяный студент в 
застиранной косоворотке как-то совсем незаметно превратился в солидного мужчину.
 Теперь у него была своя комната, хорошая квадратная комната, с большим окном 
во двор. Старый буфет с «охотничьими мотивами»: резные убитые утки на дверцах. 
Диван. Посередине стол с чертежной доской, которую очень редко прятали за буфет.
 У стены – еще три-четыре чертежных доски – маленькое домашнее КБ. Лозунг на 
стене: «Кончив дела, не забудь уйти» и приписка: «Убирайся!» Пепельница, полная 
окурков. В щелях пола – розовая пыль от ластика. Здесь прожил Сергей Павлович 
Королев десять лет...

Итак, они решили сделать свой планер. Даже не просто планер – паритель. Королев 
быстро сформулировал задачу:

– Планер экспериментальный. Что нового будет в нем по сравнению с существующими 
конструкциями? Прежде всего абсолютная надежность, пусть даже в ущерб 
аэродинамике и скорости.

В этом первом осуществленном его проекте уже видно, как заботит его проблема 
надежности. Машина создается для человека. В этом весь ее смысл. Ненадежная 
машина этот смысл выхолащивает. Она не нужна, бессмысленна, порочна в основе, а 
значит, вредна. Это было его убеждением, подтвержденным всей жизнью – от 
«Коктебеля» – так решили назвать планер – до космического корабля «Союз».

Первые прикидки показали, что у планера будет большой размах и удлинение 
крыльев. При меньшей площади возрастали нагрузки на крыло. Позднее конструктор 
Олег Константинович Антонов отмечал, что благодаря рассредоточению массы от 
центра тяжести «Коктебель» ведет себя в воздухе «исключительно спокойно». Для 
устойчивости в полете требовалась точная балансировка и грамотная компоновка.

Предварительный проект защищали на техкоме в Осоавиахиме. Вернее, техком 
докладывал, а Люшин с Королевым отвечали на вопросы. Работу в целом одобрили. В 
резолюции было отмечено: «Выдать деньги на изготовление рабочих чертежей и 
найти место для постройки». Все было чудесно, хотя совершенно неясно, кто, 
собственно, будет изготовлять эти чертежи и искать это место. Помощников нашли 
себе сами. Люшин с Петром Дудукаловым чертили крыло и оперение. Королев с 
Павлом Семеновым – фюзеляж и управление. Теперь уже сидели за досками каждый 
вечер, разве что в Новый год не чертили. Логарифмические линейки «дымились». 
Одновременно Королев прикидывал, кто может взяться за воплощение этих чертежей 
в металл и дерево. Изготовителя найти было трудно при всем великом таланте 
Королева убеждать и «зажигать» других своей идеей. В нескольких местах он уже 
получил отказ, наконец, договорился с Щепетильниковским трамвайным парком и 
мастерскими Военно-воздушной инженерной академии имени Н.Е. Жуковского. 
Трамвайщики брались изготовить всю столярку: шпангоуты, нервюры, лонжероны. В 
мастерских академии должны были сделать металлические детали.

Днем Королев работал на заводе, потом забегал в трамвайный парк, подгонял, 
уточнял, советовался с мастерами, потом летел в МВТУ. Однако всего этого ему 
показалось мало. Однажды вечером в первых числах февраля он примчался домой к 
Сергею Люшину – тот жил неподалеку от МВТУ, у Красных ворот, – и прямо с порога 
крикнул:

– Завтра с утра идем на медкомиссию!

Люшин удивленно поднял брови.

– Выделена группа планеристов. Шесть человек, – объяснял Королев. – Нас будут 
учить летать на самолете. Завтра в академии медкомиссия. Нам надо не опоздать.

– Я не пойду, – ответил Люшин. – Ты же понимаешь, что я не пройду медкомиссию. 
Атрофию дельтовидной мышцы руки нельзя не заметить...

– А может, не заметят.

– Нет, не пойду!

– Нет, пойдешь!

Люшин знал, что теперь он не отстанет и спорить бесполезно. На следующий день 
Королев действительно заехал за Люшиным и вытащил его на медкомиссию. 
Разумеется, Люшина забраковали. Королев прошел без замечаний. Люшин был 
расстроен:

– Я говорил, не надо было мне ходить. Королев утешал друга: