телеграмма со станции Шарья Северо-Двинской губернии: жив, здоров. Потом 
оказалось, что прямо со старта его подняло на высоту 700 метров и понесло. 
Где-то между Дмитровом и Тверью шар попал в ураган, его закрутило, и как 
Гараканидзе удержался на своей дощечке при такой болтанке, уму непостижимо. 
Потом стало темно. По шуму деревьев Гараканидзе понял, что шар снизился и летит 
над лесом. Утром он увидел избушку и сел на краю деревни. Погрузив свой шар, 
четыре дня на санях добирался до Шарьи. Он установил мировой рекорд, пролетев 
за 15 часов 702 километра. Было 36 градусов мороза.

Может быть, эту почти трагикомическую с сегодняшней точки зрения и героическую 
для тех лет историю и не стоило бы вспоминать, если бы не одно обстоятельство: 
Владимир Георгиевич Гараканидзе – один из первых учителей Сергея Королева по 
планеризму.

Это был беспредельно влюбленный в авиацию человек, настоящий романтик неба, для 
которого слова «полет человека» звучали так чисто, звонко и волнующе, как мы, 
приученные к доступности Ту и Ил'ов, уже не слышим их. Это он сумел заразить 
своего ученика жаждой полета, которую Королев не мог утолить всю жизнь.

Королев летал на «Пегасе» до весны каждое воскресенье и по праздникам: 12 марта 
– день свержения самодержавия, 18 марта – годовщина Парижской коммуны. Летал 
неплохо. Впрочем, каждый считает про себя что он летает лучше всех. И, в общем, 
они были правы, эти мальчишки, потому что много лет спустя из их группы выросли 
действительно замечательные летчики: Антипов, Аронов, Гуща, Гродзянский, Ефимов,
 Карапалкин, Моисеев. Тогда они были удивительно самолюбивы и, если одному 
что-то удавалось, другой не мог успокоиться, пока не добивался похожего 
результата. Как завидовал Сергей Петру Флерову, когда тот освоил виражи и его с 
«Пегаса» пересадили на «Мастяжарт», а потом даже на «Закавказец»! Как ликовал, 
разумеется, не показывая виду, когда сам сел на «Мастяжарт!» Теперь в МВТУ он 
был не просто студентом Сергеем Королевым, он был одним из тех избранных, 
которые летают!

Но вот стало припекать солнышко, снег на южном склоне горы стаял, бегать с 
амортизаторами было трудно, поле вовсе развезло, и в последнее воскресенье 
марта решили устроить экзамен. Требовалось пролететь 30 секунд и сделать два 
разворота: вправо и влево. Опять приехало большое начальство. (На паровичке. 
Взять в воскресенье казенный автомобиль было рискованно: не ровен час, угодишь 
в «Крокодил».) Известно, что именно тогда, когда появляется высокое начальство 
и ответственные комиссии, случаются всякие неприятности, срабатывает 
«визит-эффект», но на этот раз все прошло гладко, все слетали замечательно. 
Титов был счастлив совершенно, Венслав переживал за всех страшно, кричал 
истошным голосом: «Подтягивай!», «Отжимай!», – потом, радостный, похлопывал 
новоиспеченных планеристов по плечу и называл «орлами». Через несколько дней 
Сергей Королев вместе с другими курсантами получили в Осоавиахиме отпечатанный 
на машинке диплом планериста.

Одновременно с полетами в Горках, со строительством планеров в трубе, с 
теоретическими занятиями на улице Белинского, с конструкторской работой в 
подвале на Садово-Спасской, наконец, с занятиями в аудиториях, лабораториях и 
мастерских МВТУ Сергей Королев весьма активно проявлял себя в АКНЕЖе.

В академическом кружке имени Жуковского не столько изучали науки, сколько 
строили разные машины, механизмы, аппараты. Здесь можно было получить толковую 
консультацию у опытных инженеров (которые работали, разумеется, на общественных 
началах), проверить свои расчеты, а главное, поспорить с такими же одержимыми, 
как ты сам. Тут выписывали какие-то справки, совершенно «липовые» требования на 
материалы, и все хозяйственники прекрасно понимали, что это «липа», но иногда 
все-таки давали что-нибудь, растрогавшись молодостью просящего и наивностью его 
ссылок на авторитет «отца русской авиации».

Весной 1927 года Сергей Королев познакомился в АКНЕЖе с Саввой Кричевским, 
который был на курс моложе, но работал там уже не один год. Вместе они задумали 
построить авиетку – легкий самолет СК (инициалы обоих авиаторов счастливо 
совпадали). Работали они месяца три-четыре, затрачивая уйму времени на споры и 
ссоры: оба были исключительно упрямы, и в каждом замечании одного другой 
усматривал некое посягательство на независимость своего творчества. Очевидно, 
они были очень похожи друг на друга, и это им мешало. Никто не удивился, когда 
союз этот распался. Савва начал проектировать новый самолет. Сергей продолжал 
работу над авиеткой, но занимался ею урывками: времени даже у него не хватало. 
(Несмотря на то что деловые отношения прекратилось, Королев и Кричевский 
дружили до самой смерти Саввы Симоновича, умершего совсем молодым в 1935.)

А времени Сергею не хватало потому, что в мае 1927 года он стал работать на 
авиазаводе № 22 в Филях, который по привычке все звали «русско-балтийским». С 
этого момента Королев уже «официально» числится конструктором.

Теперь он был занят действительно круглосуточно. Позабыл, когда был в театре, в 
кино, когда выпил последнюю кружку пива, да чего там, – когда просто просыпался 
без будильника. Иногда только успевал заглянуть в газеты. «В Москву из Германии 
прибыло 9 слонов для Госцирка...» «400 телефонов-автоматов установлено в