Дано сие тов. Королеву Сергею, члену союза работпрос № 13266, в том, что он 
командируется для поступления в КПИ в счет разверстки ГСПС...»

И на всякий случай, памятуя, что в таких делах, лишняя бумажка не вредит, 
запасся он еще одним документом:

«Киевский губпрофсовет. Дворец труда. Ул. Короленко 31/33. Августа дня 19.1924 
г. № 2959.

В КПИ

Ввиду определенных успехов тов. Королева в работах по авиации приемочная 
комиссия при ГСПС не возражает против только 1 ?-годичного его стажа по приему 
на соответствующее отделение КПИ...»

Ответственный секретарь губотдела ОАВУК сделал обрадовавшую Королева приписку 
на украинском:

«В КПИ. Со своей стороны считаю, что нужно было бы принять в институт на мехфак 
тов. Королева. Это необходимо еще и из тех причин, что большинство наших 
планеристов быстро заканчивают институт. А нужно, чтобы энергичная работа 
планеристов, которую так важно наладить, не тормозилась, а, наоборот, бурно 
развивалась в интересах развития собственного авиастроения...»

Вот это приятно, значит, все-таки признали в нем своего, планериста. Погодите, 
он еще покажет, на что способен...

С этих осенних дней 1924 года, неустроенный, почти без денег, весь в сомнениях 
и надеждах, начал Сергей Королев свою по-настоящему самостоятельную жизнь. 
Часто развитие его идей и воплощение замыслов зависело от желания и воли других,
 но никогда сам он не подчинял себя чужим желаниям и чужой воле. Встав на такой 
путь, человек чаще, чем другие, менее стойкие и убежденные, испытывает горечь 
разочарований, но зато разочарования эти уже не могут ранить его так, как 
других.

Вот, к примеру, ответ Фаерштейна. Как ждал он его! Торопливо надорвал синий 
конверт:



«Тов. Королеву.

Относительно командировки на Всесоюзные состязания имеется определенное 
положение, в силу которого для участия в состязаниях избираются правлением 
ОАВУК т.т., имеющиеся налицо при губспортсекции.

У нас такие выборы уже произведены, и часть участников уже выехала в Феодосию. 
Остальные отправляются 30 августа.

Все места, предоставленные Одесской губспортсекции, заняты, средств на 
дополнительные командировки не отпускается, а потому просьба ваша, к сожалению, 
исполнена быть не может.

Председатель губспортсекции, член правления Одесского губотдела ОАВУК

Фаерштейн.

23/25 августа 1924 г., гор. Одесса

№ 2362».


Так. Все понятно. Он сложил листок. Все понятно, но почему надо писать так 
казенно, так бездушно?! Чего стоит кипучая энергия Фаерштейна, горячность его 
трибунных речей, если за всем этим не видит он человека? Понятно, нет денег. Но 
ведь так и можно было написать: «Сергей, денег мало, послать тебя – значит 
переругаться с ребятами, которые хотят поехать не меньше, чем ты, и не меньше 
тебя достойны этой командировки...» Вот и все. Он бы понял. Так зачем же все 
эти «имеющиеся налицо», все эти титулы: «председатель», «член правления...»?

Итак, все ясно. В Крым он не едет. Программа на ближайший год: учиться, строить 
планеры и непременно побывать на третьих соревнованиях, придумать что-нибудь с 
заработком и, наконец, найти угол, чтобы распроститься с диваном дяди Юры.