В 1916 году в Киев приезжал Каннинг. Еще в 1893 году калужским гимназистом, он 
познакомился с Константином Эдуардовичем Циолковским и стал горячим 
пропагандистом его идей. С 1909 г. Каннинг выступает уже как доверенное лицо 
великого калужанина, на его визитной карточке значится: «Павел Павлович Каннинг.
 Ассистент К.Э. Циолковского». Он помогает Циолковскому во многих 
организационных делах, в которых Константин Эдуардович был человеком довольно 
беспомощным. Как отмечает Циолковский, только «при материальном содействии П.П. 
Каннинга» ему удалось запатентовать свои изобретения в России, Германии, 
Франции, Бельгии, Австрии, Италии, Англии, Швеции и Соединенных Штатах Америки. 
В Киев Каннинг привез модели дирижаблей Циолковского и прочел студентам КПИ 
лекцию о металлическом аэростате. Тогда же студента Федорова избрали 
представителем Циолковского по делам воздухоплавания в Киеве и он вел с 
Константином Эдуардовичем деловую переписку.

Осматривая авиационную выставку в КПИ, молодой Сергей Королев понимал, что 
создание авиационной специальности на механическом факультете – дело не 
случайное, что на смену разобщенным усилиям талантливых, зависящих от меценатов 
одиночек должен был прийти организованный и финансируемый советской властью 
коллектив.

И этот коллектив уже существовал. Душой его были ректор КПИ Бобров, профессор 
Делоне, академик Граве, профессора Штаерман и Синеуцкий. Их инициатива находила 
горячую поддержку, среди студентов было немало людей, серьезно увлеченных 
авиацией, и даже профессиональных в прошлом летчиков. В этой компании бесспорно 
выделялись своей напористой энергией Константин Яковчук, Дмитрий Томашевич и 
Николай Железников.

Лаборатории и мастерские КПИ сильно пострадали в годы войны и разрухи. Начинали 
на пустом месте с минимумом средств и материалов. Но начали! И сделали! И как 
раз в те дни, когда одинокий, никому не известный Сергей Королев бродил по 
зданию института, здесь шла лихорадочная подготовка к отправке в Коктебель на 
II Всесоюзные планерные состязания первенца планерного кружка – планера КПИР. 
Разумеется, Сергей тут же пришел в кружок. В душе его теплилась надежда, что, 
может быть, и ему удастся поехать в Крым, увидеть лучшие планеры, познакомиться 
с известными летчиками, а главное, научиться самому летать на планере. 
Преодолевая смущение, он рассказал в кружке о своем проекте, но тут же понял, 
что рассказ его никому не интересен, что неведомый проект, пылящийся где-то в 
далеком Харькове, – ничто по сравнению вот с этим нескладным, с высоким хвостом,
 с колесами под самым брюхом планером, который они строили с такими трудами и 
который должен был вознаградить их за эти труды в Крыму. Робкие намеки Королева 
на поездку в Крым оставались вовсе без внимания или вызывали улыбку: желающих 
было слишком много и желающих достойных, не день, не месяц проторчавших под 
лестницей центрального вестибюля, под навесом во дворе, где строился КПИР. Нет, 
никакой надежды поехать с киевлянами на соревнования у Сергея не было, он 
понимал это. Неужели и на вторые соревнования не попадет он? Это уж слишком! 
Тогда послали Курисиса. Курисис привез чертежи планера Арцеулова. Господи, а он 
привезет все чертежи, какие хотите, на выбор! Но как попасть в Крым? Его денег 
не хватит даже на дорогу туда. Одна надежда на Одессу. Может быть, старые 
друзья помогут. 20 августа он пишет в Одессу Фаерштейну:

«Многоуважаемый Борис Владимирович! Напоминая Вам о Ваших словах при моем 
отъезде, обращаюсь к Вам с просьбой: устройте мне командировку на состязания в 
Феодосию. Из Киева едет большая группа, и я, как новый человек, настаивать на 
командировке из Киева не могу. Т.о. я рискую и в этом году не увидеть 
состязаний, посещение которых дало бы мне очень много, и я с большим успехом 
мог бы работать в области авиации и планеризма. Надеюсь, что Одесский Губотдел 
ОАВУК сочтет возможным и нужным отправить меня на состязания, помня мою прежнюю 
работу по руководству планерными кружками. Кроме того, эта командировка 
позволила бы мне устроить некоторые мои личные дела и увеличила бы в Киеве 
влияние и вес Одесского Губотдела. Прилагая при этом марки, надеюсь получить 
скорейшей ответ по адресу: Киев, Костельная, 6-6. Москаленко для С.П. Королева. 
Между прочим: я кончу свои дела до 27—8/VIII и тогда смогу выехать, чтобы быть 
30-го в Феодосии. Если дело выгорит, то напишите мне, пожалуйста, о деталях 
моего путешествия: где, как и каким образом это устраивается.

Уважающий вас С. Королев.

Интересно, какова судьба моего проекта и чертежей? С.»

Конечно, на Фаерштейна тоже надежда плохая. Что им теперь Королев? Отрезанный 
ломоть... Короче, сел между двух стульев.

Сергей нервничал: все было как-то неопределенно. Несколько успокоили его только 
полученные наконец документы:

«УССР. Правление Киевского Губотдела профсоюза работников просвещения. 19 
августа 1924 года № 10519.

Удостоверение.