Уэнделл Филлипс


Он заново открывал Киев. Кажется, и срок уж не такой большой – семь лет, а он 
ничего не узнает. Нет, узнает, конечно. Вот тут, на Некрасовской, несся он в 
«казачьей лаве» окрестных мальчишек, преследуя шайку «разбойников». И Прорезную 
он помнит, Галицкий базар, и Труханов остров – ну, конечно, тотчас узнал его, 
но воспоминания эти выплывали как будто не из прошлой яви, а из далекого, 
казалось, навсегда забытого сна. Семь лет... Это огромный срок, если тебе 
семнадцать.

Встретили Сергея хорошо.

– Вот это да! – кричал дядя Юра. – Вот это удивил! Маруся пишет: «Встречай 
Сережу», ну я так и представляю себе – черноглазенький, длинноволосенький, в 
кружевном воротничке, лорд Фаунтлерой, а это ж мужик, грузчик одесский!

Он хлопал племянника по широкой спине, толкал в плечо, затевая неуклюжую возню 
– самое искреннее, что придумали мужчины для выражения дружеских чувств.

Дядя Юра жил на Костельной, зеленой, очень круто бегущей вверх улочке, если 
шагать от Крещатика. Квартира была тесноватая, три комнаты: спальня, столовая, 
детская. Сергей разместился в прохладной столовой на диване. Диван он любил: 
можно было уютно ткнуться носом в мягкую спинку, но сразу решил, что жить у 
дяди Юры он не будет – стеснять не хотел. А главное даже не в его деликатности, 
а в том, что теперь, когда мама и Гри далеко, вдруг остро захотелось полной 
взрослой самостоятельности, захотелось своего ключа в кармане: уходи, приходи, 
когда душе угодно, читай до утра, а то вовсе днем спи, а ночью гуляй...

Но он ничего не сказал дяде Юре, решил: «Устроюсь сначала с институтом, а тогда 
и об угле подумаю». Главной заботой было узнать, все ли в порядке с приемом, 
выведать все насчет авиационной специальности.

Скрежещущий и скрипящий, как корабль в бурю, трамвай, мотаясь из стороны в 
сторону, за три копейки дотащил его от Крещатика по Бибиковскому бульвару к 
широко, просторно разбросанному парку, за деревьями которого виднелось большое 
здание дорогого желтого кирпича. От центральной трехэтажной части его, с 
маленькими башенками по углам и фигурной кладки карнизами, отходили двухэтажные 
крылья, охватывая уже начавшую желтеть лужайку. Глядя на широкие, с легкой 
кривизной по своду окна, Сергей глазом строителя оценил замысел архитектора, 
который, видно, думал о назначении своего здания, стремясь дать классам больше 
света. И тут же мысленно поправил себя: не «классам», а «аудиториям», ведь этот 
и есть КПИ.

Да, это и был КПИ, Киевский политехнический институт имени Раковского, куда 
Сергей Королев послал документы.

Еще в трамвае подумал он, что какой-нибудь бумажки будет обязательно 
недоставать, что непременно потребуются дополнительные доказательства, что он – 
это он. Так точно и получилось. Свидетельство стройпрофшколы действительно 
освобождало его от приемных экзаменов, но для поступления, оказывается, 
требовалась еще командировка. Сергей очень плохо представлял себе, что это за 
командировка.

– Эту командировку вам может дать губотдел профсоюза, – подсказала 
женщина-секретарь в ректорате. – Ведь вы же член профсоюза?

– «Кто не член профсоюза, тот паразит», – с улыбкой процитировал Сергей ходкий 
в то время лозунг.

Она не засмеялась, вытащила из ящика стола бумагу.

– А теперь напишите заявление, но подробное, укажите, почему вы хотите у нас 
учиться, – она протянула ему листок.

Сергей сел за стол, подумал и принялся сочинять:

«В Киевский политехнический институт от Королева Сергея, окончившего 1-ю 
строительную профшколу.

Заявление

Прошу принять меня в КПИ, окончил в настоящем году 1-ю строительную профшколу в 
Одессе...» Что же дальше-то писать? Пошарил пером в чернильнице и продолжал: 
«Отбыл стаж в ремонтно-строительных работах по квалификации подручного 
черепичника...» Вот так хорошо придумал: «отбыл стаж». А что за стаж, как долго 
отбывал – туман. Впрочем, что я все жму на строительную специальность? Ведь 
иду-то я на авиационное отделение, а сам все о черепице расписываю... «Год и 8 
месяцев работал в Губотделе Общества авиации и воздухоплавания, принимал