– Пойми, это опасное, это страшное дело. Гарусову еще повезло – он только ногу 
потерял. Почитай журналы. Вот я листала твой «Самолет».. Черные рамки в каждом 
номере. Это очень опасно, сыночек, очень.

– Но почему ты считаешь, что несчастья бывают только в воздухе? – горячился 
Сергей. – И поезда сходят с рельсов, и просто с лошади люди падают и 
разбиваются насмерть. Но о летчиках пишут в журналах, а о всадниках не пишут...

– Ты хочешь стать инженером, – продолжала Мария Николаевна. – Прекрасно.

Ты способный мальчик и можешь стать неплохим инженером. Поступай в 
политехнический, учись...

– Гри хороший инженер, – перебивал сын, – премии получал. Везде его краны: тут, 
в Камышбуруне, в Мариуполе, в Николаеве. Как памятники стоят. Но сидеть только 
за столом над проектами я не могу и не буду. Мне мало поехать и посмотреть на 
кран, который сделали по моим чертежам. Я сам хочу испытывать свои машины. И в 
политехнический я не пойду, там нет авиационной специальности. Я пойду в 
академию Жуковского...

Мария Николаевна заплакала. Он подошел, обнял ее за плечи, ткнулся носом в 
волосы, сказал очень мягко, но твердо:

– Мама, не мешай мне.

– Хорошо, – глухо, в платок сказала она. – Иди своей дорогой. Но я прошу только 
об одном: посоветуйся с папой...

В то лето Баланин был в командировке. Вызвали в Москву на утверждение его 
проектов механизации портовых зернохранилищ. Сергей оккупировал рабочий стол 
отчима, на чертежную доску наколол ватман с контурами своего планера. В ОАВУКе 
опять торопили, всем не терпелось увидеть, что там наконструировал Королев. Как 
и предполагали Козюра с Фаерштейном, во всей этой истории с проектированием 
количество должно было перейти в качество. Кружки конструкторов вокруг 
губсекции роились, как пчелы на пасеке. Доглядывать, помогать поспевали только 
самым энергичным и напористым. Все понимали: для выживания кружков их требуется 
объединить. Так в июне 1924 года возникла Черноморская группа безмоторной 
авиации (ЧАГ), а точнее – компания бесконечно спорящих одесских ребят, которые 
мечтали летать на планерах, сделанных собственными руками. Председателем ЧАГ 
был избран Жорж Иванов, крикун, необыкновенно энергичный, притащивший в ОАВУК 
целую ватагу своих друзей. Его заместителем стал Сергей Королев, секретарем – 
Жорка Калашников.

– Прежде всего необходима полная ясность, – говорил Сергей. – Нам самим надо 
точно знать, сколько нас, кто, где и чем занимается, чем хочет заниматься, 
имеет ли для этого достаточную теоретическую подготовку, располагает ли нужной 
производственной базой, материалами и людьми. Мы должны распределить свои 
обязанности, не дублировать друг друга, но помогать все каждому...

Через несколько лет после смерти Королева заслуженный врач республики Г.П. 
Калашников вспоминал:

– Уже в те годы у Сергея была необыкновенная способность быстро и четко 
поставить людям задачи...

На первом же заседании ЧАГ Сергей рассказал о своей работе над планером. 
Сначала смущался: как-то неловко говорить о себе, потом огляделся – да все же 
свои ребята, – осмелел и заикаться перестал. Иванов, который тоже конструировал 
гидропланер, ревниво задавал вопросы.

Это было самое первое выступление конструктора Сергея Павловича Королева, 
первое из тысяч за четыре десятка лет – на всех и всяких летучках, планерках, 
советах, комиссиях, обсуждениях, защитах, разборах, заседаниях, коллегиях, 
судах и митингах.

В протоколе первого заседания ЧАГ так и записали:

«Слушали: о чертежах т. Королева.

Постановили: предложить т. Королеву в кратчайший срок закончить разработку 
сухопутного безмоторного самолета».

Потом чаговцы выпросили на бывшем заводе Анатры три старых мотора «Гном», 
крылья и фюзеляж разбитого «фармана», как мыши, тащили в свою нору каждую 
завалящую железку.

– Про запас, – улыбался Сергей, – начнем сами строить самолеты, все пригодится.

Леонид Курисис первый рассказывал в ОАВУКе о своем планере. Развесили чертежи, 
достали указку. Народу на доклад пришло много, и народу понимающего: Фаерштейн,