кружок Сергей ходил еще прошлым летом, но потом, засев за книги, он понял, что 
построить планер совсем не так просто, что дело вовсе не в том, чтобы раздобыть 
хорошие рейки, тонкую фанеру и прочный перкаль, а в том, чтобы еще до конца 
постройки быть уверенным в своей конструкции. В кружке при всей видимости 
строгих расчетов многое бралось «с потолка», жажда немедленной практической 
деятельности компенсировала теоретическое невежество и легкомысленный эмпиризм. 
Снова и снова убеждался Сергей, что самый горячий энтузиазм, самое искреннее 
желание пользы дела еще недостаточны, что без знаний делу этому вернее всего 
принесешь вред, оглупишь, осмехотворишь, скомпрометируешь.

Фаерштейн напечатал в одесских «Известиях» статью со звонким лозунгом: «Нам 
нужны проекты, много проектов! Пусть работают все!» На Пушкинскую толпой 
повалили доморощенные конструкторы с ватманскими трубами под мышкой. Среди них 
были такие, которые не то, что аэродинамики не знали, – в арифметике 
спотыкались. О, как хотелось Сергею тут же, ни на день не откладывая, приняться 
за свой планер! Но он сдерживал себя, глядя, как улыбается Фаерштейн, 
разворачивающий бумажный рулон с очередным аэрооткровением. Нет, начинать рано. 
Королев ходит на все занятия конструкторской секции, прилежно стенографирует 
лекции Лаврова. Этот семнадцатилетний юноша уже вырабатывал те неукоснительные 
правила, которым потом он, великий конструктор, будет следовать всю жизнь: 
никаких поисков вслепую, никаких ссылок на опыт, чутье, интуицию. Обязательно 
обоснование любого конструкторского решения – лист бумаги с цифрами есть 
зародыш будущей машины. И в то же время долой машины на бумаге! Идея, самая 
прекрасная, мертва до тех пор, пока она не воплотится в реальную конструкцию. 
Слова, самые точные, есть лишь отнимающее дорогое время сотрясение воздуха, 
коли за ними не стоит подтверждающий их факт.

Сергей Королев начал работу над планером, свою первую самостоятельную 
Конструкторскую работу, зимой 1923/24 года. Теперь все реже бегал он на Новый 
базар в «Сокол» и даже у Ляли стал редким гостем. Общий ажиотаж ОАВУКа 
подхлестывал и его, но он убеждал себя не торопиться. Однажды на вопрос 
Курисиса, когда же думает он кончить свой проект, Сергей ответил:

– Я не хочу, чтобы мой планер был первым. Я хочу, чтобы он был лучшим...

13 апреля 1924 года в двенадцать часов дня открылась первая конференция 
планеристов города Одессы. Королев сидел, слушал доклад Фаерштейна: он 
рассказывал о первых шагах планеризма на Украине. Ровно через тринадцать лет, 
день в день, в большой аудитории Политехнического музея Королев слушал доклад 
профессора В.П. Ветчинкина «Межпланетные путешествия». Профессор рассказывал о 
скоростях, необходимых для удаления от Земли, приводил расчеты масс горючих 
веществ, рисовал схемы ракет и двигателей. Ровно через тридцать семь лет, день 
в день. Главный конструктор Королев слушал рассказ космонавта Гагарина: он 
рассказывал о первом полете человека в космос...

Уже в те годы в характере юного Королева начинает проступать, намечаться 
редчайшее, фанатическое, всесокрушающее упорство, умение подчинять, а если надо,
 ломать все мешающие ему обстоятельства, подминать под себя, держать, не 
выпускать на волю отвлекающие порывы, умышленно доводить себя до духовного 
аскетизма, жертвуя всем ради поставленной цели, – все те качества, которые так 
понадобятся ему в будущем.

Главной целью тогда был планер, будущая работа в авиации. Он уже решил, что 
будет строить аэропланы и летать на них. Здесь колебаний не было. 
Стройпрофшкола делала из него строителя. Он благодарен ей за математику, физику,
 сопромат, но строителем он не будет, это решено. Тем обиднее, что надо 
отвлекаться сейчас на выпускные экзамены, убивать над учебниками часы, которые 
можно было бы отдать планеру...

Новый год, который так весело встретили на Старопортофранковской, начался 
трудно. В январе прилетела из Москвы черная весть: умер Ленин. Это было 
неожиданно. Знали, что Ильич тяжело болен, но в последнее время Сергей часто 
слышал: «Ему лучше...», «ходит на прогулки...», «читает...» Все надеялись, что 
дела пошли на поправку. Ведь совсем, кажется, недавно послали они ему в Горки 
свое письмо:

«Первое общегородское собрание Одесского Губотдела Общества авиации и 
воздухоплавания Украины и Крыма приветствует Вождя Мировой Революции, дорогого 
Ильича, и желает ему скорейшего выздоровления. Трудящиеся Одессщины в настоящее 
время прилагают все усилия к созданию могущественной эскадрильи Вашего имени в 
надежде увидеть Вас у штурвала Головного самолета Всемирного Красного 
Воздушного Флота...»

И вот его нет... Кто же теперь возьмет в руки штурвал революции? Все тогда 
думали об этом...

Ближе к весне всякие неприятности посыпались на стройпрофшколу. Вечно хмельного 
директора Бортневского наконец сняли, хотя он, собственно, и не мешал никому, 
вверив бразды правления Александрову. Новый директор в отличие от старого, раба 
Бахуса, оказался жрецом Афродиты и вскоре был застрелен каким-то потерявшим