разрушает. Так, дед нынешнего господина Флоренции, из всех Медичи может быть 
наиболее опытный и ловкий в политике и управлении городом, Козимо Старший, 
желая насолить одному гражданину, его неприятелю, тогда как раз заказавшему 
живопись в церкви св. Духа, отправил Томмазо Мазаччо в Рим к папе Мартину и там 
его отравили, и работы в капелле, ставшей впоследствии настоящим университетом 
для живописцев, остались некончеными. Даже если утверждение биографа о причине 
смерти Мазаччо отнести к его фантазии, основанной на непроверенных слухах, 
отдавать одаренного человека в услужение далеко от его родины, где у него нет 
надежных друзей и доброжелателей, рискованно и неблагородно, и для государства 
невыгодно. И тут внук Козимо Старшего, знаменитый Лоренцо, со всей его 
дипломатией допускает ту же ошибку, хотя при этом ссылается на желание избавить 
Леонардо да Винчи от угрожающей ему опасности.

Первой работой, какую Лоренцо поручил многообещавшему мастеру, оказался картон 
для португальского короля, желавшего иметь вышитую по его образцу занавесь с 
изображением Адама и Евы в раю. Об этом произведении Вазари свидетельствует:

«Поистине можно сказать, что по тщательности и правдоподобию изображения 
божественного мира ни один талант не мог бы сделать ничего подобного. Есть там 
фиговое дерево, которое, не говоря о перспективном сокращении листьев и общем 
виде расположения ветвей, выполнено с такой любовью, что теряешься при одной 
мысли о том, что у человека может быть столько терпения. Есть там пальмовое 
дерево, в котором округлость его плодов проработана с таким великим и 
поразительным искусством, что только терпение и гений Леонардо могли это 
сделать».

В числе разнообразных растений, окружавших наших прародителей до их падения, 
Леонардо пожелал показать флору окрестностей Винчи и Анкиано, которую отчасти 
изучил еще прежде, когда с настоятелем приходской церкви собирал лекарственные 
травы. Теперь, чтобы сделать это более основательно, он оставил на время 
мастерскую Вероккио и Флоренцию и поселился в Винчи у дяди Франческо. Если сюда 
прибавить, что с растительностью более жарких сравнительно с Италией стран 
Леонардо знакомился во Флоренции в домах некоторых любителей, станет очевидным, 
что шести часов, которые Адам пробыл в раю, недостало бы для предварительного 
беглого осмотра собранного живописцем гербария. Однако заказчики и поручители 
не обладают должным терпением и способностью ждать, и за это приходится 
расплачиваться, когда они получают взамен от более торопливого мастера 
какую-нибудь заурядную вещь. Так что не дворец португальского короля, а 
сельское строение недалеко от Флоренции стало первоначальным помещением 
изумительной и необыкновенной работы, которая затем перешла к Оттавиано Медичи, 
а после ее следы теряются. Из всех изложенных обстоятельств все же нельзя 
заключить, что Лоренцо Великолепный желал каким бы ни было способом избавиться 
от Леонардо, – да и к чему бы это Великолепному? Более ясно, что он не слишком 
огорчался необходимостью его отъезда, когда не воспользовался своим влиянием, 
чтобы затушить возрождающуюся сплетню, а вместо этого стал обсуждать, как лучше 
угодить миланскому регенту, прежде приславшему ему в подарок редчайшую вещь – 
изготовленный во Франции музыкальный ящик вроде шарманки. Решено было, что 
наиболее подходящим украшением ответного подарка, лиры для регента Моро, будет 
изготовленный из серебра череп лошади – самого чувствительного к музыке 
животного: недаром одному из Пацци удалось научить свою лошадь приноравливать 
шаг к ударам церковного колокола.




52


Видно будет, как деревья великих лесов бегут по воздуху с востока на запад, с 
севера на юг; и они будут нести по воздуху множество людей. О, сколько обетов! 
О, сколько мертвецов! О, сколько расставаний друзей и родных! О, сколько будет 
таких, которые больше не увидят своего края, ни своей родины и которые умрут 
без погребения, с костями, рассеянными по всему свету! О мореплавании.

В одной из записей для бестиария, пополняемого от случая к случаю, Леонардо 
указывает, что добродетель благодарности присуща сороке, которая за полученные 
ею от родителей жизнь и пропитание, когда видит их старыми и беспомощными, 
строит им гнездо, обогревает и кормит и, вырывая клювом старые грязные перья и 
применяя известную траву, придает их оперению вид, какой оно имело в их 
молодости. Леонардо не настолько внимателен: последний раз он был в Винчи и 
Анкиано, когда занимался картоном для португальского короля, – за семь лет до 
того, как приехал проститься с родственниками, отправляясь в Милан. Можно 
сказать, что, не имея более детей и подарив Италии своего единственного, 
Катерина сделала достаточно. Но если Лоренцо Медичи хорошо не рассмотрел в 
Леонардо его гениальности, откуда это увидеть крестьянке и как ей понять 
необходимость настолько чувствительной жертвы? С другой стороны, хотя было 
сказано, что с возрастанием высоты возрастают также фанфаронство и спесь, 
буйствующие здесь сильные ветры не окончательно выдули осевшее в каменистых 
расселинах amor fati – умение подчиняться судьбе, свойственное древним 
латинянам, но так же необходимое христианину; впрочем, не все его одинаково