19


Душевные состояния приводят в движение лицо человека различными способами: один 
смеется, другой плачет, иной веселится, другой печалится, один обнаруживает 
гнев, другой жалость, один удивляется, другой ужасается, одни кажутся глупцами, 
другие – размышляющими и созерцающими. И такие состояния должны сопровождаться 
движениями рук, лица и всего человека.

Однако возможность не раскрывать свои мысли, или опубликовывать частично, пли 
говорить противоположное тому, что думаешь, или другим каким-нибудь способом 
лгать, изображая на лице одно, тогда как в душе происходит иное, представляет 
существенное затруднение для живописца и скульптора.

Когда осенью 1488 года Джакопо Андреа Феррарский, сопровождавший регента Моро в 
качестве знающего советика, посетил Корте Веккио, он нашел, что восковая фигура 
герцога Франческо, сдавившего коленями бока поднятой на дыбы лошади, силою 
движения сходна с обрубком змеи, не утратившим способности сокращаться. Что до 
фигуры Коня, то Джакопо Андреа посоветовал регенту проверить на себе, как что 
происходит, если при быстром шаге он пожелает внезапно остановиться: нет ли 
здесь аналогии с лошадью, которая под воздействием внешней силы или сама по 
себе внезапно приседает на задние ноги, поднимая перед препятствием громадную 
тяжесть своего тела.

– Тут происходит, – сказал Джакопо Андреа, – перестройка всех механических 
соотношений и из-за этого всеобщее смущение и неурядица: чтобы не повалиться 
вперед, вы насильно посылаете себя в обратном направлении, в то время как руки 
сами собой воздеваются кверху и в стороны, помогая сохранить равновесие. Когда 
силен Марсий,[16 - Силeн – из греческой мифологии, существо с туловищем и 
головой человека, ногами и хвостом лошади; силен Mapсий, однако, изображается и 
без этих атрибутов. Другой вариант легенды рассказывает, что когда царь Мидас 
решил состязание в его пользу, Аполлон наделил судью ослиными ушами.] спешивший 
вслед за Афиною, заметил оброненную ею флейту, он в страхе отпрянул, – можно 
сказать, встал на дыбы, и губы его зашевелились в предчувствии прикосновения к 
сладчайшему инструменту. Какое при этом он имел выражение? Оно было сложным, и 
коротко его не определишь: тут и радость и удовольствие, но и боязнь, так как 
небожители не одобряют, если кто присваивает случайно ими утраченное.

Копыта, помогая сохранить равновесие, взбивают невидимую пену над поверженным 
неприятелем; восковая морда Коня – если уместно рассуждать о выражении 
применительно к морде животного, хотя бы и благородного, – выражает 
противоположные и несовместимые чувства: гордость и страх. Гордость – от 
необыкновенности и величия ноши, страх – от боли, причиняемой царственным 
всадником, который пришпорил его и растянул удилами рот. Несовместимые чувства 
все же каким-то образом объединились, и еще другое нечто добавилось, и 
получилась сложная смесь; поэтому кажется, что выражение меняется беспрестанно. 
Только некоторыми мгновениями, когда воображение зрителя будто бы пронизывается 
молнией, все проясняется, и тогда хорошо видно, что Конь, оскалясь, смеется.

Непроизвольно подчиняясь движению присевшего на задние ноги Коня, согнувшись в 
коленях, расставивши широко локти и выпятив подбородок, и без того выдающийся, 
Моро обошел восковую модель вокруг. Когда он вновь очутился перед лошадиною 
мордой, его щеки заливали два красных пятна, подобные быстро распространяющимся 
по рыхлой бумаге чернилам, – признак испытываемого удовольствия. Моро сказал:

– Решимость, с которою герцог Франческо управляет Конем, внушает страх и трепет 
даже неробкому человеку; это неудивительно, поскольку наш отец был великим 
государем и воином. Тот, кто увидит памятник отлитым в бронзе, не станет более 
сомневаться в счастливой судьбе династии, имеющей настолько почетное 
происхождение.

– Изложенная красивыми стихами, эта мысль лучше другого годится для надписи на 
пьедестале, – сказал Джакопо Андреа Феррарский, часть своей великой учености 
употребивший на доказательства того, будто бы миланские Сфорца посредством 
Висконти, с которыми породнились, происходят от одного из спутников Энея, а 
именно Англа, прибывшею с ним из Троады, и вместе они основали в Италии 
государство латинян.

До тех пор один только Филиппо Мария Висконти, отличавшийся исключительной 
глупостью, решался добавить к своему титулу латинское Англус, тогда как другие 
отвергали такую претензию как необоснованную. Между тем Лодовико Моро, человек, 
тонко соображающий, поддался ложному искушению отчасти потому, что его к этому 
подталкивали. Ловко возбуждая тщеславие регента при помощи своей эрудиции, 
камердинер сказал однажды:

– Величина, ваша светлость, неизменно создает красоту для взора: луна кажется 
более красивой, чем прочие светила, а более крупные звезды красивее мелких, что