решительно, а не только служащих Замка, когда те сообщались со скульптором 
помимо остального населения города. Так что иной человек покидал Корте Веккио 
изменившейся походкой: свободно двигая тазовой костью, как если бы она на 
шарнирах, и покачивая плечами наподобие коромысла весов при одновременном 
движении вперед правой ноги и левой руки или наоборот, притом кисть руки 
повисает свободно, как копыто Коня. В городе, таким образом, оказываются три 
суверена, разделивших между собой дела управления: герцог Джангалеаццо, Моро и 
Конь. Герцог подписывает наиболее важные бумаги, Моро их подготавливает и 
распоряжается всем остальным, в то время Конь делает то, что никому прежде не 
удавалось, а именно управляет общим чувством каждого из его подданных, через 
это общее чувство достигая нервов названных управителями движений. Иначе говоря,
 изменяя ноты, согласно расположению которых конечности и другие способные 
двигаться органы человека как бы исполняют музыкальную пьесу: то есть целиком 
переделывая граждан, их манеры и жест.




10


И если раньше женская юность не могла защищаться от похоти и хищения мужчин ни 
надзором родителей, ни крепостью стен, то придет время, когда будет необходимо, 
чтобы отец и родственники этих девиц платили большие деньги тем, кто захочет 
возлечь с ними на ложе, хотя бы девицы были богаты, благородны и прекрасны. О 
приданом девиц.

Свадьба Максимилиана из династии Габсбургов, императора Священной Римской 
империи германской нации, и племянницы регента Моро, младшей сестры герцога 
Миланского Бьянки Марии, – предприятие тем более хлопотное, что Максимилиан 
предъявляет крайние требования к приданому и внешности невесты. Поскольку же 
свадьба состоится ad procuratione, через послов, и обручение было заочное, за 
внешность отвечает портрет, другой раз ошибочно приписываемый Леонардо да Винчи,
 но в действительности принадлежащий одному из его сотрудников, тогда как доля 
участия Мастера невелика.

Что до приданого, то за племянницей Моро посулил 400 тысяч дукатов, доставшихся 
в казну из Неаполя, когда дочь короля Ферранте, принцесса Изабелла, выходила за 
герцога Джангалеаццо. Король мог возмутиться и воевать из-за этого, но Моро 
надеялся на свою змеиную хитрость и дипломатическое искусство, выручавшие его в 
затруднительных случаях.

Так или иначе, в течение недели с рассвета у семи миланских ворот в большем 
количестве, чем обыкновенно, теснятся телеги, полные битой птицы, говяжьих, 
бараньих и свиных туш, овощей, рыбы и другого необходимого для пропитания 
множества гостей, съезжающихся в столицу. За два или три дня перед свадьбою 
прибыли императорские послы, и 31 декабря 1493 года, когда солнечный диск, 
склоняясь к западу, коснулся башни св. Готтарда, то есть в 10 часов после 
полудня, а по-нашему, в 5 часов вечера, четверка белых лошадей подтащила к 
замку Сфорца сплошь вызолоченную колымагу. Тут люди, собравшиеся из любопытства,
 смогли увидеть невесту, которая явилась, подобная жемчужине в дорогой оправе: 
поверх платья из белой парчи на ней был расшитый золотом и камнями малиновый 
жилет, двое из свиты поддерживали ее под руки, а третий нес длинный шлейф, 
также усыпанный драгоценностями. О ходе процессии и соответствующем важности 
случая церемониале возможно получить представление из письма супруги регента 
Моро Беатриче герцогини Бари, адресованного в Мантую ее сестре, не 
присутствовавшей тогда в Милане из-за нездоровья.

«…Перед каретою шли камергеры и дворяне, канцлеры и нотариат города Милана, а 
за нею следовали двенадцать других экипажей, в которых ехали благородные 
миланские женщины и дамы императрицы, одетые в коричневое и ярко-зеленое, цвета 
Ее Светлости. Невозможно было сосчитать людей, собравшихся на улицах, чтобы 
приветствовать императрицу. Послы, ожидавшие в Соборе, проводили ее к алтарю, 
трибуны перед которым покрыты были коврами, золотой и серебряной парчой. 
Триумфальная арка, снизу доверху украшенная великолепной живописью, была 
обращена к алтарю изображением герцога Франческо на коне, тогда как император 
римский его благословляет. Вошедшие в церковь заняли свои места, и Его 
Преподобие архиепископ Миланский, мой шурин, со всевозможной торжественностью 
приступил к службе под звуки труб, флейт и органа, причем певцы 
приноравливались к проповеди, чтобы слова монсиньора были слышны все до единого,
 и это им удавалось благодаря величайшему искусству. По окончании мессы 
императрица, сопровождаемая послами короля Франции, герцогом, моим мужем, 
герцогиней Миланской и мною, приблизилась к алтарю, и монсиньор начал брачную 
службу; при этом, когда он возложил на императрицу золотую корону, увенчанную 
державой в виде земного шара, фигурой Империи и крестом, всю в бриллиантах, 
раздались громкие звуки труб, удары колокола и пушечная стрельба.

…Обратно в Замок карета императрицы проследовала под балдахином из дамасского 
полотна с горностаем, который поддерживали доктора юриспруденции в собольих 
шапках и мантиях; затем в прежнем порядке ехали дамы императрицы, герцогини