сказать  гораздо больше или  гораздо меньше.  Эта  глава  -  скорее, попытка
экспромта,  как и все, о чем  я говорю здесь. Мои работы я  рассматриваю как
определенные  этапы  моей  жизни,  в  них  нашло  выражение  мое  внутреннее
развитие. Ведь обращение к бессознательному в значительной мере способствует
формированию человека, меняет его личность.
     Моя  жизнь -  это мой труд,  моя духовная работа.  Одно  неотделимо  от
другого.
     Все  мои  работы  были  своего рода  предписаниями,  они создавались по
велению судьбы, по велению свыше. В меня вселялся некий дух, и он говорил за
меня.  Я  никогда не  рассчитывал,  что  мои  работы  получат  такой  мощный
резонанс.  В  них было  то, чего  мне  недоставало в современном  мире, и  я
чувствовал,  что должен  сказать то, чего никто  не хотел  слышать.  Поэтому
вначале я и  чувствовал себя  таким потерянным, я ведь знал, что  люди будут
стараться всеми силами отгородиться от того, что сложно, что противоречит их
сознательным установкам. Сегодня я могу признаться: мне в самом деле кажется
удивительным выпавший на мою долю успех. Меньше всего я на это  рассчитывал.
Главным для меня было сказать то, что должно было  быть сказано. Думается, я
сделал все, что мог. Наверное, можно было сделать больше и лучше, но это уже
не в моих силах.


        ¶Башня§

     Благодаря научным занятиям мне  удалось обнаружить истоки моих фантазий
и  разного рода проявлений  бессознательного.  Но я  не  мог  отделаться  от
ощущения,  что только слов и  бумаги мне мало - необходимо было найти что-то
более  существенное. Я  испытывал  потребность перенести непосредственно - в
камень -  мои сокровенные  мысли и мое знание.  Иными  словами, я должен был
закрепить мою веру в камне.  Так возникла Башня, дом, который я построил для
себя в Боллингене. Кому-то эта идея может показаться абсурдной, но я находил
в  этом  не  только глубокое удовлетворение, но  и  некий  смысл.  [Башня  в
Боллингене была для Юнга не только летним домом, с возрастом он проводил там
большую часть года, работая или отдыхая. - ред.]
     С самого начала я  мечтал  иметь  дом, построенный у  воды. Меня всегда
необычайно влекли  к себе берега Цюрихского  озера, и  в 1922 году  я  купил
участок земли в Боллингене. Прежде это были  церковные земли, принадлежавшие
монастырю св. Галла.
     Сперва я  собирался строить  не  дом, а лишь  какую-нибудь  одноэтажную
времянку, круглую,  с  очагом посередине  и кроватями вдоль стен,  -  эдакое
примитивное жилище.  Мне виделось что-то  вроде африканской хижины, в центре
которой, обложенный камнями, горит огонь, и  это - семейный очаг, средоточие
всего, что происходит в  доме.  Примитивные хижины по сути  своей  воплощают
идею  общности,  некоего целого  - семьи, которая включает  в себя  и мелкий
домашний  скот. Нечто  подобное - жилище,  которое  отвечало бы первобытному
человеческому ощущению, - хотелось построить и мне. Оно должно было отвечать
ощущению безопасности не только в психологическом, но и в физическом смысле.
Но первоначальный план показался мне слишком примитивным, и я изменил его. Я
понял, что  лучше выстроить  нормальный двухэтажный  дом, а не враставшую  в
землю  хижину. Так в 1923 году появился  первый круглый дом. И когда  он был
закончен, я увидел, что у меня получилась настоящая жилая Башня.
     Связанное с нею чувство покоя и обновления я  ощутил почти сразу; Башня
стала  для  меня  своего рода  материнским  лоном.  Но постепенно  мне стало
казаться,  что  ей чего-то не хватает,  -  какой-то завершенности, что ли. В
1927 году я пристроил к дому еще одну башенку.
     Со временем  чувство беспокойства  вновь овладело  мной.  В таком  виде
постройка по-прежнему казалась мне слишком примитивной,  и в 1931 году  я из
башенки  сделал  настоящую  Башню.  В ней я хотел  иметь некое пространство,
принадлежащее только мне. Мне вспоминались индийские хижины, где всегда есть
место  (это может  быть всего лишь отделенный  занавеской  угол),  в котором
человек  имеет возможность остаться наедине с  собой. Это место отведено для
медитаций или занятий йогой.
     В  моей  комнате я был  один.  Ключ от  нее всегда находился при мне, и
никто не смел входить туда без моего разрешения. В  течение нескольких лет я
расписал стены, изобразив на них все то, что уводило меня от обыденности, от
дня  сегодняшнего.  Здесь  я  предавался  размышлениям,  давал  волю  своему
воображению,  хотя это было довольно тяжело и не всегда приемлемо. Итак, это
было место духовного сосредоточения.
     В 1935 году у меня появилось желание  заиметь клочок собственной земли,
обладать  каким-то  естественным  пространством  под открытым  небом.  Через
четыре года я присоединил к Башне двор  и лоджию на берегу  озера. Они стали
последним четвертым  элементом, неотделимым  от единой тройственности  дома.
Теперь сложилось  нечто, связанное с числом "4",  четыре  части усадьбы, - и
более того, за 12 лет.
     После  того как в 1955 году  умерла моя жена, я ощутил некую внутреннюю
потребность сделаться тем, кто я есть, стать самим собой. Если перевести это
на язык домостроительства - я неожиданно осознал, что срединная часть, такая
маленькая и незаметная между двумя  башнями, выражает меня самого,  мое "я".
Тогда я пристроил еще один этаж. Прежде я не решался на такое - это казалось
мне  непозволительной  самонадеянностью.  На  самом  деле  здесь  проявилось
превосходящее сознание своего  эго,  достигаемое лишь с возрастом. Через год