гигантскими поместьями, располагающая огромными средствами. Сам граф 
Чарторыйский был 
весьма влиятельным человеком в стране.
     И вот в этой семье пропадает старинная, передававшаяся из поколения в 
поколение 
драгоценность - бриллиантовая брошь. По мнению видевших ее ювелиров, она стоила 
не 
менее 800 тысяч злотых - сумма поистине огромная. Все попытки отыскать ее были 
безрезультатными. Никаких подозрений против кого бы то ни было у графа 
Чарторыйского не 
было: чужой человек пройти в хорошо охраняемый замок практически не мог, а в 
своей 
многочисленной прислуге граф был уверен. Это были люди, преданные семье графа, 
работавшие у него десятками лет и очень ценившие свое место. Приглашенные 
частные 
детективы не смогли распутать дела.
     Граф Чарторыйский прилетел ко мне на своем самолете - я тогда выступал в 
Кракове, - 
рассказал все это и предложил заняться этим делом. На другой день на самолете 
графа мы 
вылетели в Варшаву и через несколько часов оказались в его замке.
     Надо сказать, в те годы у меня был классический вид художника: длинные до 
плеч, 
иссиня-черные вьющиеся волосы, бледное лицо. Носил я черный костюм с широкой 
черной 
накидкой и шляпу. И графу нетрудно было выдать меня за художника, приглашенного 
в замок 
поработать.
     С утра я приступил к выбору "натуры". Передо мной прошли по одному все 
служащие 
графа до последнего человека. И я убедился, что хозяин замка был прав: все эти 
люди 
абсолютно честные. Я познакомился и со всеми владельцами замка - среди них тоже 
не было 
похитителя. И лишь об одном человеке я не мог сказать ничего определенного. Я 
не чувствовал 
не только его мыслей, но даже и его настроения. Впечатление было такое, словно 
он закрыт от 
меня непрозрачным экраном.
     Это был слабоумный мальчик лет одиннадцати, сын одного из слуг, давно 
работающих в 
замке. Он пользовался в огромном доме, хозяева которого жили здесь далеко не 
всегда, полной 
свободой, мог заходить во все комнаты. Ни в чем плохом он замечен не был и 
поэтому и 
внимания на него не обращали. Даже если это и он совершил похищение, то без 
всякого 
умысла, совершенно неосмысленно, бездумно. Это было единственное, что я мог 
предположить. Надо было проверить свое предположение.
     Я остался с ним вдвоем в детской комнате, полной разнообразнейших игрушек. 
Сделал 
вид, что рисую что-то в своем блокноте. Затем вынул из кармана золотые часы и 
покачал их в 
воздухе на цепочке, чтобы заинтересовать беднягу. Отцепив часы, положил их на 
стол, вышел 
из комнаты и стал наблюдать.
     Как я и ожидал, мальчик подошел к моим часам, покачал их на цепочке, как я,
 и сунул в 
рот... Он забавлялся ими не менее получаса. Потом подошел к чучелу гигантского 
медведя, 
стоявшему в углу, и с удивительной ловкостью залез к нему на голову. Еще миг - 
и мои часы, 
последний раз сверкнув золотом в его руках, исчезли в широко открытой пасти 
зверя... Да, я не 
ошибся. Вот этот невольный похититель. А вот и его безмолвный сообщник, 
хранитель 
краденого - чучело медведя.
     Горло и шею чучела медведя пришлось разрезать. Оттуда в руки изумленный 
"хирургов", 
вершивших эту операцию, высыпалась целая куча блестящих предметов - 
позолоченных 
чайных ложечек, елочных украшений, кусочков цветного стекла от разбитых бутылок.
 Была 
там и фамильная драгоценность графа Чарторыйского, из-за пропажи которой он 
вынужден 
был обратиться ко мне.
     По договору граф должен был заплатить мне 25 процентов стоимости найденных 

сокровищ - всего около 250 тысяч злотых, ибо общая стоимость всех найденных в 
злополучном "Мишке" вещей превосходила миллион злотых. Я отказался от этой