Сейчас разрыв с "очевидностью" должен быть еще более радикальным, чем в первой 
половине века. Нильс Бор при обсуждении выдвинутой Гейзенбергом единой теории 
элементарных частиц сказал: "Нет никакого сомнения, что перед нами безумная 
теория. Вопрос состоит в том, достаточно ли она безумна, чтобы быть правильной".


Этот парадокс точно характеризует современную ситуацию в науке.

12

Наука - не только физика, наука в целом - должна сейчас выдвигать "безумные", 
т.е. радикально отказывающиеся от традиционных взглядов и потому весьма 
парадоксальные идеи. На очереди отказ от классических основ естествознания, еще 

более радикальный, чем тот, который в первой четверти столетия положил начало 
современному учению о пространстве, времени, веществе, его структуре и движении.


Наука черпает в своем прошлом образцы радикальных поворотов к парадоксальным, 
"безумным" концепциям. Эти концепции обычно довольно быстро проходят путь от 
"безумия" к репутации Колумбова яйца, они становятся привычными, естественными, 

"единственно возможными", чуть ли не априорно присущими дознанию и во всяком 
случае "очевидными". Когда дорога к вершинам найдена, она выглядит естественной,
 
ее направление кажется само собой разумеющимся, и трудно представить, каким 
парадоксальным был выбор этого направления, какое "безумство храбрых" 
понадобилось, чтобы свернуть на эту дорогу со старой, тогда казавшейся 
единственно возможной.

Когда теория совершает свое нисхождение от парадоксальности к "очевидности", 
нимб "безумия" переходит к ее творцу. В биографии ученого запечатлен не 
результат его научного подвига, а, если можно так выразиться, градиент научного 

прогресса, связанного с этим подвигом, скорость возрастания уровня знаний, 
производная от уровня знаний по времени, взлет кривой познания вверх. История 
науки вообще отличается от самой науки тем, что в ней фигурируют но сами знания,
 
не их уровень, а производные по времени, переходы от незнания к знанию, 
переходы 
от менее точных знаний к более точным. Моменты особенно быстрого возрастания 
достоверных сведений о природе - узловые точки исторического процесса развития 
науки. В историческом аспекте результаты научного открытия сопоставляются с 
предшествующим этому открытию состоянием знаний, и их различие не уменьшается, 
какими бы привычными ни становились указанные результаты. Если воспользоваться 
аналогией с понятиями, которые нам еще встретятся в этой книге, то можно 
сказать: оценка прироста знаний, т.е. разности между двумя последовательными 
уровнями науки, не зависит от того, с каких позиций мы оцениваем эти уровни, 
подобно тому как приращение координат не зависит от

13

выбора начальной точки отсчета. Прирост знаний в некоторый момент всегда 
остается таким же впечатляющим, как бы далеко мы ни ушли от уровня знаний, 
характерного для этого момента. Переход от плоской Земли к сферической не 
теряет 
своей значительности, градиент этого перехода не умаляется, хотя мы ушли очень 
далеко от уровня греческой науки. Каждое быстрое и радикальное преобразование 
научной картины мира - узловой момент истории науки - никогда не теряет своей 
остроты, различие между двумя последовательными ступенями науки не сглаживается,
 
впечатление резкости, парадоксальности, "безумия" перехода не исчезает.

В биографии ученого такой узловой момент виден через призму жизни, творческого 
пути и мировоззрения ученого, в связи с особенностями его научного темперамента,
 
с его внутренним миром и внешними событиями. Именно темп научного прогресса, 
именно его градиент, производная по времени, соответствуют тому, что можно 
назвать масштабом гениальности.

Гений не тот, кто много знает, ибо это относительная характеристика. Гений 
много 
прибавляет к тому, что знали до него. Именно такое прибавление связано с 
особенностями интеллекта и не только с ними, но и с эмоциональным миром 
мыслителя.

Гейне говорил, что карлик, ставший на плечи великана, видит дальше великана, 
"но 
нет в нем биения гигантского сердца".