|
движущихся в этом поле тел. Оказалось далее, что события, происходящие в поле,
не сводятся к взаимодействиям указанных тел. Сейчас уже нельзя, реформируя
механику Ньютона, перейти к другой механике, в которой также в основе всего
находятся тела и их взаимодействия. По словам Эйнштейна, мысль Маха о том, что
силы инерции объясняются взаимодействием масс, "пеявным образом предполагает,
однако, что теория, на которой все основано, должна принадлежать тому же общему
типу, как и ньютонова механика: основными понятиями в ней должны служить массы
и
взаимодействия между ними..." [8]. Но когда речь идет о механике Ньютона или о
механике того же типа, негативная сторона критики, направленной против
ньютоновых абсолютных ускорений, сохраняет свое значение: допустить, что па
поведение тел влияют не другие тела, а пустое пространство, в котором они
движутся, значит внести в картину мира некоторое чуждое ей, произвольное
допущение. Такое допущение противоречило универсальной гармонии и единству
мироздания.
8 Эйнштейн, 4, 269.
93
Эйнштейн отрицает воздействие пустого пространства на поведение тел. Их
поведение зависит только от взаимодействий масс. Но, как мы сейчас увидим, этот
принцип стал у Эйнштейна исходным пунктом концепции, совершенно несовместимой с
общими гносеологическими идеями Маха.
Для Маха критика ньютоновой концепции абсолютного ускорения - повод для критики
самого понятия объективной реальности. Для Эйнштейна критика понятий
абсолютного
ускорения и абсолютного пространства служит восстановлению нарушенной этими
понятиями рационалистической схемы мироздания как постижимой реальности. Для
Эйнштейна абсолюты Ньютона противоречат основному смыслу системы Ньютона,
Эйнштейн борется с Ньютоном за Ньютона, против ньютоновских абсолютов, за
основное, главное содержание ньютоновой системы.
В целом Ньютон был для Эйнштейна символом борьбы за объективную истину. Самой
важной чертой ньютоновой системы является принципиальная возможность выведения
из исходных физических принципов заключений, подтверждаемых опытом. Такая
возможность прорывает и разбивает все аргументы агностицизма. Если выводы
разума
совпадают с наблюдениями, значит посылки разума отображают реальность.
В статье "Исаак Ньютон" (1927) Эйнштейн писал о создателе классической
механики:
"Думать о нем, значит думать о его творчестве. Такой человек может быть понят,
только если представлять его как сцену, на которой разворачивалась борьба за
вечную истину. Задолго до Ньютона находились сильные умы, полагавшие, что
возможно дать убедительные объяснения явлений, воспринимаемых нашими чувствами,
путем чисто логической дедукции из простых физических гипотез. Но Ньютон был
первым, кому удалось найти ясно сформулированную основу, из которой с помощью
математического мышления можно было логически прийти к количественному
согласующемуся с опытом описанию широкой области явлений. Он в действительности
мог надеяться, что фундаментальная основа его механики могла бы со временем
дать
ключ для понимания всех явлений. Так думали его ученики и последователи вплоть
до конца XVIII в., причем с гораздо большей уверенностью, чем сам Ньютон" [9].
94
У Ньютона некоторые явления не были связаны с исходным постулатом -
утверждением
о зависимости процессов природы от взаимодействия масс. Теория относительности
была примирением всей совокупности явлений с этим постулатом. Впоследствии
оказалось, что теория относительности прорывает его рамки. Но все это не
колеблет основного: совпадение выводов из ньютоновой механики с наблюдениями
доказывает способность разума к адекватному познанию мира. Это познание не
бывает окончательным, оно бесконечно развивается, но при этом приближается к
объективной истине. Поэтому Эйнштейн начинает свою статью о Ньютоне апологией
разума и, что крайне характерно для мировоззрения Эйнштейна, социологическими и
моральными выводами из могущества разума.
"Несомненно, что разум кажется нам слабым, когда мы думаем о стоящих перед ним
задачах; особенно слабым он кажется, когда мы противопоставляем его безумству и
|
|