деятельности. Если труд Евклида не смог зажечь ваш юношеский энтузиазм, то вы 
не 
рождены быть теоретиком".

Вслед за апофеозом логики у Эйнштейна идет апофеоз эмпирии: "Все, что мы знаем 
о 
реальности, исходит из опыта и завершается им". Эта формула - эпиграф настоящей 

главы - ни в малейшей степени не ограничена замечаниями Эйнштейна о мысли, 
свободно создающей логические конструкции. Как же сочетается царство эмпирии с 
царством созидающего разума? "Если опыт - альфа и омега нашего знания, какова 
тогда роль разума в науке?" - спрашивает Эйнштейн.

Физика, по словам Эйнштейна, должна включать исходные понятия, далее - законы, 
в 
которых фигурируют понятия, и, наконец, вытекающие из указанных законов 
утверждения. Такие утверждения должны соответствовать опыту.

Здесь справедливо точно то же, что и в геометрии Евклида, но там 
фундаментальные 
законы называются аксиомами и не возникает требования, чтобы выводы 
соответствовали какому-либо опыту. Если, однако, евклидову геометрию 
рассматривают как науку о возможности взаимного расположения реальных твердых 
тел, т.е. если ее трактуют как физическую науку, не абстрагируясь от ее 
первоначального эмпирического содержания, то логическое сходство геометрии и 
теоретической физики становится полным.

С подобной точки зрения - она последовательно и систематически проводилась в 
физике и в геометрии, начиная с теории относительности Эйнштейна, - геометрия 
свободно, без оглядки на эксперимент конструирует сложную систему логически 
безупречных выводов. Но эмпирия - и только она одна - придает этим конструкциям 

физический смысл. Именно так следует понимать слова Эйнштейна о творческой, 
конструктивной функции математических понятий и методов в физике и об их 
способности приблизиться к реальности.

65

"Опыт остается, конечно, единственным критерием возможности применения 
математических конструкций в физике, но именно в математике содержится 
действительно творческий принцип. С подобной точки зрения я считаю правильным 
убеждение древних: чистая мысль способна постичь реальное".

Те же мысли, но в несколько ином аспекте Эйнштейн изложил в статье "Проблема 
пространства, эфира и поля в физике" [7].

Указанная статья позволяет еще точнее представить взгляды Эйнштейна на 
соотношение математических и экспериментальных корней физической теории. 
Эйнштейн сопоставляет, с одной стороны, логический анализ с его высокой 
достоверностью и полной неспособностью сообщить своим конструкциям физический 
смысл и, с другой стороны, эмпирические источники знания.

Эйнштейн иллюстрирует соотношение этих составляющих науки следующим примером:

"Некий археолог, принадлежащий цивилизации будущих веков, находит курс 
евклидовой геометрии без чертежей. Он сможет разобраться в том, как применяются 

слова: точка, прямая, плоскость в различных теоремах; он поймет, как из одной 
теоремы выводится другая, и даже сможет сам найти по усвоенным правилам новую 
теорему. Но теоремы останутся для него игрой слов, ему недоступна операция, 
которую можно выразить словами "представить себе нечто", применительно к 
терминам: точка, прямая, плоскость и т.д..."

Что значит "представить себе нечто", когда речь идет о точке, прямой, 
плоскости? 
Эйнштейн разъясняет, что подобное представление означает возможность опыта и 
наблюдения. Археолог, нашедший курс евклидовой геометрии, должен произвести 
опыты в надежде, что некоторые наблюдения будут соответствовать прочитанным в 
книге и пока еще бессодержательным словам.

66

В 1926 г. Эйнштейн изложил общую концепцию связи между геометрией и физикой в 
статье "Неевклидова геометрия и физика" [8]. Здесь схема генезиса новой 
геометрии и теории относительности обобщена в историческом плане. Наука в своем 

филогенетическом развитии прошла тот же цикл, что и Эйнштейн в своем 
индивидуальном развитии. Эйнштейн, разумеется, лишь ретроспективно, после 
создания теории относительности, мог четко сформулировать общую концепцию