другим понятий служит эмоциональным базисом достаточно неопределенной игры с 
упомянутыми выше элементами мышления. Психологически эта комбинационная игра 
является существенной стороной продуктивного мышления. Ее значение основано 
прежде всего на некоторой связи между комбинируемыми образами и логическими 
конструкциями, которые можно представить с помощью слов или символов и таким 
образом получить возможность сообщить их другим людям" [1].

Но логические конструкции, которые можно выразить словами и математическими 
символами, - это вторая ступень. Первоначально в сознании нет ничего, кроме 
возникающих и ассоциирующихся образов физических реальностей. Эти образы 
приближаются к зрительным и моторным представлениям.

"У меня упомянутые выше элементы мышления - зрительного и некоторого мышечного 
типа. Слова и другие символы я старательно ищу и нахожу на второй ступени, 
когда 
описанная игра ассоциаций уже установилась и может быть по желанию 
воспроизведена. Как уже сказано, игра с первоначальными элементами мышления 
нацелена на достижение соответствия с логической связью понятий" [2].

1 Einstein A. Ideas and opinions. London, 1956, p. 25-26.
2 Ibid., p. 26.

59

Зрительные и мышечные элементы, вступающие в ассоциативную игру, по-видимому, 
были ближе всего к кинетическим и динамическим представлениям. Неопределенный 
зрительный образ движущегося или меняющего свою форму тела и неопределенное 
мышечное ощущение действующей силы - таков был, как можно думать, тип исходных 
элементов, которые мыслитель вызывал в своем сознании, чтобы начать 
ассоциативную игру. В последней комбинировались, сближались и 
противопоставлялись образы, иногда близкие физическим реальностям, а иногда 
игравшие роль условных символов, соответствующих более сложным, в том числе 
немеханическим, реальностям. Это были образы волнующегося моря, 
символизирующего, а отчасти описывающего недоступные непосредственному 
зрительному представлению электромагнитные колебания, образы движущихся 
градуированных стержней, изображающих системы отсчета, и т.д.

На второй ступени - уже не интуитивной, а логической - мыслитель как бы слышит 
слова, выражающие понятия, или видит написанными эти слова либо математические 
символы. У Эйнштейна зрительные и моторные образы первоначальной ассоциативной 
стадии сменялись слуховыми представлениями слов, передающих логические 
конструкции. На вопрос Адамара о господствующем типе "внутренних слов" Эйнштейн 

отвечал:

"Зрительные и моторные. На той ступени, когда полностью вступают слова, они в 
моем случае чисто слуховые. Но они, как уже сказано, включаются только на 
второй 
ступени" [3].

3 Einstein. Ideas and Opinions, p. 25-26.


Описанный механизм мышления был, по-видимому, в наибольшей степени приспособлен 

для конструирования логических цепей, допускающих экспериментальную проверку.

Для Эйнштейна понятия не связаны непосредственно с наблюдениями и могут не 
обладать непосредственным физическим смыслом. Физический смысл они подчас 
приобретают в результате сложного и многоступенчатого конструирования других 
понятий. Но в конце концов логические выводы становятся сопоставимыми с 
наблюдениями и это придает физический смысл всей цепи рассуждений. Как уже 
говорилось, логика сочетается при таком конструировании с интуицией. Последняя 
как бы предвосхищает на каждом этапе физические выводы конструируе-


60

мой теории. Каждый раз, когда логический анализ оказывается на распутье, 
физическая интуиция толкает его к таким дальнейшим шагам, которые делают более 
близкой экспериментальную проверку. Подобно свету, отражающемуся в сложных 
системах зеркал так, что путь его требует наименьшего времени, мысль Эйнштейна 
движется от одного понятия к другому по линии кратчайшего подхода к 
экспериментальной проверке всей цепи рассуждений, к понятиям, которые допускают 

такую проверку. При этом Эйнштейн руководствуется физической интуицией. Ее 
можно 
было бы назвать "экспериментальной интуицией", имея в виду догадку о наиболее 
близком пути к эксперименту, позволяющему теории обрести физическую