распространенным в тридцатые - сороковые годы стилем научного творчества в 
физике. В пятидесятые - шестидесятые годы положение изменилось. Чтобы заменить 
чисто рецептурные приемы квантовой электродинамики и общей теории элементарных 
частиц единой непротиворечивой концепцией, обладающей "внутренним 
совершенством", нужно было вернуться к размышлениям об общих основах физики. 
Здесь-то и обнаружилось, что идеи Эйнштейна, разрабатывавшиеся в течение 
тридцати лет, не были бесплодными. Если не по результатам, то по поставленным 
проблемам вторая половина жизни Эйнштейна наложила неизгладимый отпечаток на 
пути науки второй половины столетия.

Почему ответы Эйнштейна на поставленные им вопросы не вошли в содержание 
современной науки? И почему выход за пределы "классического идеала" 
несопоставим 
в творчестве Эйнштейна но своей интенсивности с тягой к этому идеалу, приведшей 

к теории относительности?

Здесь приходится вернуться к самым первым вводным характеристикам. Идеи 
Эйнштейна были высшей точкой трехвекового господства "классического идеала", 
который последовательно воплощался в рационализме Декарта и Спинозы, в механике 

Ньютона, в физике XIX в. Теперь наука подошла к новому периоду. Гений Эйнштейна 

выразился в очищении "классического идеала" от ньютоновых абсолютов, далее он 
выразился в понимании ограниченности "классического идеала", в поисках новой 
каузальной гармонии, выходящей, как мы сейчас знаем, за рамки этого идеала.


Новая каузальная гармония еще не воплотилась в стройные, как бы литые из бронзы,
 
формы, в каких предстал перед Эйнштейном "классический идеал". Новый идеал 
науки 
приобретет стройные очертания - уже сейчас поиски единой, непротиворечивой 
общей 
теории становятся содержанием физической мысли. При этом наука станет еще ближе 

к стилю мышления Эйнштейна. Но позитивные решения будут иными.

Стиль мышления Эйнштейна характеризуется, помимо прочего, близостью, а иногда 
даже слиянием физических проблем с философскими. Такая черта связана с поисками 

"внутреннего совершенства", с задачей построения физических теорий, естественно 

вытекающих из общей схемы бытия.

377

Эта идея подтверждается все с большей силой современным развитием теоретической 

физики. Эйнштейн уже в начале сороковых годов говорил, что затруднения 
физической мысли могут быть преодолены только на путях более глубокого и 
тесного 
соединения философского анализа с собственно физическим. В 1944 г. Эйнштейн 
утверждал, что затруднения, которые физик испытывает сейчас в своей области, 
заставляют его соприкоснуться с философскими проблемами в значительно большей 
степени, чем это приходилось делать физику прошлых поколений [15].

15 См.: Эйнштейн, 4, 248.


Эйнштейн указывает на основную проблему, которая должна интересовать сейчас 
физика: каково соотношение между "чистой мыслью" и эмпирической базой познания. 

По мнению Эйнштейна, через хаос различных ответов на этот вопрос пробивает себе 

дорогу единая тенденция - "возрастающий скептицизм по отношению к любой попытке 

что-либо узнать о мире "вещей", об "объективном мире" с помощью чистой мысли".

Слова "вещи" и "объективный мир" поставлены Эйнштейном в кавычки, чтобы, как он 

говорит, "ввести понятия, подозрительные в глазах философской полиции". 
Эйнштейн 
пишет далее, что со времен Галилея все быстрее распространяется и становится 
господствующим представление об опыте как единственном источнике достоверных 
сведений о природе. Эйнштейн согласен с этим представлением. Но он не может 
согласиться с феноменализмом как выводом из этого представления.

Этот ход мысли нам уже знаком, Эйнштейн повторяет его во всех своих 
эпистемологических экскурсах. Эмпирическое происхождение знания не препятствует