Бессмертие человека

Мы, смертные, достигаем бессмертия в остающихся после нас вещах, которые мы 
создаем сообща.
Эйнштейн

В своих воспоминаниях о детских годах и юности Фредерик Жолио-Кюри рассказывает,
 
как он избавился от страха смерти и ощутил вечность жизни и солидарность 
поколений. В этом рассказе фигурирует старый оловяп-ный подсвечник - свидетель 
жизни давно ушедших людей. Говорится и о других предметах, сближающих пас е 
людьми, которые жили до нас. Рассказ Жолио ассоциируется с приведенной в 
эпиграфе фразой Эйнштейна (читатель помнит ее, она была адресована в 1922 г. 
японским детям). Выяснение логической и психологической связи мыслей и 
настроений, выраженных в воспоминаниях Жолио и во фразе Эйнштейна, поможет нам 
приблизиться к некоторым кардинальным проблемам.

Приведем отрывок из названных воспоминаний.

"Каждый человек невольно отшатывается от мысли, что вслед за его смертью 
наступает небытие. Понятие пустоты настолько невыносимо для людей, что они 
пытались спрятаться в верования в загробную жизнь, даруемую богом или богами. Я 

по своей природе рационалист, даже в ранней молодости я отказывался от такой 
хрупкой и ни на чем не основанной веры. Думая о смерти даже в раннем возрасте, 
я 
видел перед собой проблему глубоко человеческую и земную. Разве вечность - это 
не живая, ощутимая цепь, которая связывает нас с вещами и людьми, бывшими до 
нас? Если вы позволите, я поделюсь с вами одним воспоминанием.

327

Подростком я вечером делал уроки. Работая, я вдруг дотронулся до оловянного 
подсвечника - старой семейной реликвии. Я перестал писать, меня охватило 
волнение. Закрыв глаза, я видел картины, свидетелем которых был старый 
подсвечник, - как спускались в погреб в день веселых именин за бутылкой вина, 
как сидели ночью вокруг покойника. Мне казалось, что я чувствую тепло рук, 
которые в течение веков держали подсвечник, вижу лица. Я почувствовал огромную 
поддержку в сонме исчезнувших. Конечно, это фантазии, но подсвечник помог мне 
вспомнить тех, кого больше не было, я их увидел живыми, и я окончательно 
освободился от страха перед небытием.

Каждый человек оставляет на земле неизгладимый след, будь то дерево перил или 
каменная ступенька лестницы. Я люблю дерево, блестящее от прикосновения 
множества рук, камень с выемками от шагов, люблю мой старый подсвечник. В них 
вечность..."

На первый взгляд, и у Эйнштейна, и у Жолио вещи служат как бы вечными 
отпечатками человеческой жизни; неопределенно длительное существование этих 
вещей, их относительное бессмертие придает бессмертие жизни людей. Но это 
только 
на первый взгляд. У обоих мыслителей нет ни грана фетишизма в смысле 
превращения 
человеческих отношений в натуральные свойства вещей, напротив, у них отчетливо 
антифетишистская позиция, оба говорят не о бессмертии вещей, а о бессмертии 
людей, о бессмертии человеческой жизни. Это бессмертие реализуется в сближении 
поколений, в сближении людей, близости их мыслей и чувств и в преемственности 
мыслей и чувств - это понятие включает и некоторое тождество, и эволюцию, 
нетождественность.

Бессмертие вещи и бессмертие человека - это уже известное нам разграничение 
статического и тривиального сохранения неподвижного и по существу мертвого 
объекта, с одной стороны, и динамического бессмертия живого объекта, 
меняющегося 
и нетождественного себе, с другой. И у Эйнштейна, и у Жолио речь идет о второй 
концепции, об отношении между людьми, о близости и вместе с тем 
нетождественности их забот, интересов, желаний, творчества. Эта близость и эта 
нетождественность, эта преемственность означают, что "душа в заветной лире мой 
прах переживет", -не в какой-либо загробной жизни,

328

а в смысле сохранения главного содержания интеллекта, его перенесения (живого 
перенесения, включающего модификацию и развитие) в сознание других людей. У