обогащают принцип причинности без ясного представления о таком эффекте их 
открытий. Эйнштейн не принадлежал к числу таких ученых. Он знал, что именно в 
апофеозе причинного объяснения природы в целом состоит вклад каждой научной 
теории в основной, исторически инвариантный, не подлежащий изъятию фонд науки.

Нельзя думать, что в этом фонде каждая новая, проверенная экспериментом и 
применением научная теория просто присоединяется к ранее поступившим. Нельзя 
думать также, что фонд активов отделен от фонда нерешенных проблем. Каждая 
позитивная теория, каждое позитивное решение индуцируют большое число новых 
вопросов - большее, чем число вопросов, снятых этой теорией. Только 
догматическая интерпретация новой теории устраняет из поля зрения новые вопросы,
 
затруднения и противоречия. Эти последние означают неизбежность дальнейшего 
развития теории, т.е. ее живого бессмертия, отличающегося от бессмертия статуи.

313

Теория относительности находится в активе науки: специальная теория получила 
такую же законченную и однозначную форму, как, скажем, классическая 
термодинамика, а общая теория, хотя и не достигла подобной формы, является 
логически завершенным учением о тяготении. Но теория относительности поставила 
перед наукой проблему трансмутаций частиц, проблему взаимодействия полей, 
проблему выведения постулатов относительности (утверждений о том или ином 
поведении масштабов и часов) из атомистической структуры вещества и излучения 
(а 
может быть, и из атомистической структуры пространства-времени). Эти проблемы 
многочисленнее, сложнее и острее, чем проблемы, поставленные когда-то опытом 
Майкельсона.

Для указанных квантово-релятивистских проблем характерно следующее.

В последней четверти вашего столетия уже нельзя сомневаться в необходимости 
коренного преобразования картины мира для преодоления очередных затруднений 
теоретической физики, причем на наших глазах изменяется и самый смысл слов 
"коренное преобразование картины мира". На этом следует остановиться.

В течение грех с липшим веков самым коренным преобразованием модели мироздания 
считалась гелиоцентрическая революция. Последняя оказалась прологом более 
общего 
изменения картины мира - пересмотра ее исходного образа: в XVII в. 
аристотелевские категории субстанциального (возникновение и уничтожение) и 
качественного движения стали рассматривать как нечто подлежащее чисто 
механическому объяснению в качестве вторичных эффектов простого перемещения 
тождественных себе тел. В мире нет ничего, что не объяснялось бы в последнем 
счете взаимным расположением и относительным смещением таких тел. 
Электродинамика вызвала кризис этого классического идеала, и его удалось снасти 

лишь совершенно парадоксальным представлением об одной и той же скорости света 
в 
движущихся одна относительно другой системах.

В XIX в. была высказана идея, которая, казалось, еще радикальнее рвала с 
предшествовавшими. Неевклидова геометрия посягнула на соотношения, которые 
представлялись очевидными не только в том элементарном эмпирическом смысле, в 
каком говорили когда-то об "очевидной" неподвижности Земли. Теоремы евклидовой 
геометрии казались присущими разуму и очевидными логически. В. Ф. Каган говорил,
 
что "легче было сдвинуть Землю, чем уменьшить сумму углов в треугольнике, 
свести 
параллельные к схождению и раздвинуть перпендикуляры к прямой - на расхождение" 

[1].

1 Каган В. Ф. Речь на торжественном заседании Казанского университета. - В сб.: 

Столетие неевклидовой геометрии Лобачевского. Казань, 1927, с. 60-61.


314

Лобачевский и Риман говорили о реальности неевклидовых соотношений, но до 
Эйнштейна не было логически замкнутой теории, которая рассматривала бы эти 
соотношения в качестве определенных и бесспорных физических констатации. Когда 
Эйнштейн нашел для неевклидовых соотношений однозначный физический эквивалент, 
это изменило смысл понятия "преобразование картины мира". Такое преобразование 
означает теперь не только переход к иной кинематической схеме тел, движущихся в 

пространстве, но и переход к иной трактовке самого пространства.

Теория относительности содержала в зародыше и еще более радикальное изменение