постель. Марго, уезжавшая на несколько дней в Нъю-Йорк, нашла свою мать 
совершенно переменившейся. "Она тут чуть не сложила оружие", - сказал Эйнштейн, 

очень подавленный, бледный, с безысходной тоской во взгляде.

Эльзе становилось хуже. Она писала Антонине Валлентен об Эйнштейне: "Я никогда 
не подумала бы, что так дорога ему, и сейчас рада этому" [6].

На лето Эйнштейн снял красивый старый дом недалеко от Монреаля на берегу озера. 

Он возобновил прогулки под парусом. В прекрасном канадском лесу Эльза 
почувствовала себя немного лучше. Все ее мысли по-прежнему принадлежали мужу. 
Она писала Антонине Валлентен: "Он в прекрасной форме и в последнее время решил 

важные задачи. Пройдет много времени, прежде чем освоят все, что он сделал, и 
начнут этим пользоваться. Сам он думает, что новые результаты - самое великое и 

глубокое из всего, что им создано" [7].

6 Valient in A. Le draine d'Albert Einstein, p. 190.
7 Ibid., p. 190-191.


Затем болезнь быстро пошла к роковому исходу. В 1936 г. Эльза умерла.

245

Эйнштейн продолжал ту же жизнь, что и раньше. Он ходил по аллеям Принстона, 
между напоминающими старую Англию домами из красного кирпича. Он сидел в своем 
рабочем кабинете, разрабатывая математический аппарат единой теории поля. Но 
Эйнштейн очень изменился. Когда-то, уже в Принстоне, Эльза говорила: "...Все мы 

меняемся с годами, потому что подвластны желаниям и внешним воздействиям. 
Альбертль, напротив, сейчас такой, каким он был в детстве". Но в 
действительности он уже в начале тридцатых годов потерял былую жизнерадостность,
 
а теперь, после смерти Эльзы, у него стало еще чаще появляться чувство 
одиночества и грусти.

Этим чувством, усилившимся в сороковые годы, проникнуты письма, посланные 
Эйнштейном друзьям в ответ на поздравления с семидесятилетием, исполнившимся в 
марте 1949 г. Он в это время только что поднялся после тяжелой операции в 
области живота. Подозрения, вызвавшие операцию, к счастью, не оправдались, но 
надолго осталась слабость. Состояние Эйнштейна не препятствовало обычному юмору,
 
сердечности, интересу к окружающим и прежде всего концентрации всех сил на 
коренных проблемах единой теории поля. Но общее настроение было минорным.

В конце марта 1949 г. в ответ на поздравления Эйнштейн писал Соловину:

"Я совершенно растроган Вашим сердечным письмом, которое так резко отличается 
от 
множества других писем, свалившихся на меня по этому печальному поводу. Вам 
кажется, что я взираю на труд моей жизни со спокойным удовлетворением. Вблизи 
все это выглядит иначе. Нет ни одного понятия, в устойчивости которого я был бы 

убежден. Я не уверен вообще, что нахожусь на правильном пути. Современники 
видят 
во мне еретика и одновременно реакционера, который, так сказать, пережил самого 

себя. Конечно, это мода и близорукость. Но неудовлетворенность поднимается и 
изнутри. Да иначе и не может быть, когда обладаешь критическим умом и 
честностью, а юмор и скромность создают равновесие вопреки внешним влияниям..." 

[8]

8 Lettres a Solovine, 95.

246


Приведенное письмо проливает свет и на настроение Эйнштейна в момент, когда оно 

написано, и на общие характерные для всей жизни мыслителя особенности его души 
и 
творчества. Основное - неудовлетворенность результатами разработки единой 
теории 
поля. Но вместе с тем письмо бросает свет на весь творческий путь Эйнштейна. 
Как 
уже говорилось, Эйнштейн был не только далек от позы пророка, излагающего раз