должен был осуществиться.
     Гроб заколочен, и я тебя  не вижу.  Я не позволяю накрывать его ужасной
черной тряпкой. Я покрываю его цветами и сажусь рядом.
     ...За тобой шла печальная группа провожатых, я  смотрю  на  них,  но не
говорю. Мы провожаем тебя в  Со  и  смотрим,  как опускают тебя  в глубокую,
большую яму. Потом ужасная прощальная очередь людей перед могилой. Нас хотят
увести. Мы  с  Жаком не подчиняемся,  мы хотим  видеть все  до конца; могилу
оправляют,  кладут цветы, все кончено. Пьер спит в земле последним сном, это
конец всему, всему, всему...

     * * *

     Мари  потеряла спутника жизни, мир  потерял большого человека. Жестокая
смерть среди дождя  и грязи поразила общественное мнение. Газеты всех  стран
на нескольких  столбцах  патетически  описывают  несчастный случай на  улице
Дофины.  На бульваре Келлермана  накапливается груда сочувственных посланий,
где подписи королей, министров, поэтов  и ученых  перемешиваются  с  именами
простых людей. Среди связок таких писем, статей и телеграмм  находим отклики
истинного чувства.
     Лорд Кельвин:

     Тяжко огорчен ужасной вестью о смерти Кюри. На похороны прибудем завтра
рано утром в отель Мирабо.

     Марселин Бертло:

     ...Ужасное  сообщение  поразило  нас, как  громом. Сколько заслуг перед
Наукой и  Человечеством, и  сколько будущих заслуг, каких мы ждали  от этого
талантливого исследователя. Все  это исчезло в одно мгновение или  стало уже
воспоминанием.

     Г. Липпманн:

     Мне  кажется,  что  я потерял  брата:  я  до сих  пор  не  понимал, что
связывало меня так тесно с Вашим мужем; теперь я знаю что. Страдаю и за Вас,
мадам.

     Ш. Шенво, ассистент Пьера Кюри:

     Для  некоторых  из нас  он был  предметом  истинного  преклонения.  Что
касается меня лично, то после моей семьи я больше всех любил этого человека,
настолько он умел окружить своего скромного  сотрудника большим и деликатным
вниманием. Его безграничная доброта простиралась  на самых мелких  служащих,
которые его обожали; я никогда не видел таких искренних и таких трогательных
слез,  как те,  что проливали  лаборанты при вести  о  внезапной кончине  их
руководителя.

     В этом случае,  как и в  других,  та, кого  будут  называть "знаменитой
вдовой",  уклоняется  от  потока  соболезнований. Во  избежание  официальной
церемонии Мари  торопит с  погребением,  назначенным на  субботу 21  апреля.
Отвергает  торжественную процессию, делегации,  речи и  требует, чтобы Пьера
похоронили как можно проще, в Со, рядом  с  могилой его матери. Бывший тогда
министром  просвещения  Астрид  Бриан  нарушает  это  распоряжение: в порыве
великодушия он  присоединяется к толпе родных и близких  друзей Кюри и молча
провожает тело Пьера до маленького кладбища в предместье.
     Газетчики, прячась за  могилами,  высматривают силуэт  Мари,  окутанный
матово-черной траурной вуалью.

     ...Мадам  Кюри, под руку со своим свекром, шла за гробом своего мужа до
самой могилы, вырытой у ограды кладбища, в тени каштанов.  Там она  постояла
одну  минуту  неподвижно все с тем  же  жестким,  устремленным  в одну точку
взглядом;  но  как  только  к  могиле  принесли  охапку  цветов,  она резким
движением схватила ее и, выбирая один цветок вслед за другим, стала засыпать
ими гроб.
     Она делала это медленно, деловито, казалось, совсем забыв о провожатых,
стоявших под  глубоким впечатлением этого зрелища  совершенно тихо,  даже не
перешептываясь.
     Однако распорядитель похорон счел  нужным предупредить мадам Кюри,  что
сейчас ей предстоит выслушать  сочувственные  речи от присутствующих;  тогда
она выронила из  рук букет  цветов на землю, отошла от могилы,  не сказав ни
слова, и снова присоединилась к своему  свекру. ("Журналь", 22  апреля  1906
г.)

     В  последующие дни  проходили заседания,  посвященные  памяти  умершего
ученого;  в  Сорбонне,  в  научных  обществах  -  как   французских,  так  и
заграничных, где  Пьер  Кюри состоял  членом.  В Академии наук Анри Пуанкаре
произносит в память о своем друге:

     Все,  кто  был  знаком  с  Пьером Кюри,  знают,  какой приятной,  какой
надежной была всякая связь с ним, каким тонким обаянием веяло от  его редкой