жаром. Они  доискиваются до  происхождения  той  энергии,  которую  выделяет
радий.  Чтобы объяснить ее, приходится  отбросить  либо принцип Карно,  либо
закон сохранения  энергии, либо закон неизменности элементов. Пьер выдвигает
гипотезу  радиоактивных  превращений.  Урбен  протестует во  весь голос.  Он
ничего  не  хочет слушать  и  с  жаром  защищает  свою  точку зрения.  А как
продвинулась  работа  у Саньяка? Что  нового в опытах Мари  по  установлению
атомного веса радия?..
     Радий!.. Радий!.. Радий!.. Иногда это магическое слово, переходя из уст
в  уста, вызывает у Мари грусть: судьба распорядилась неудачно, сделав радий
веществом  чудодейственным,  а  полоний,  первый   открытый  супругами  Кюри
элемент,   -  неустойчивым  элементом   второстепенного  значения.  Польской
патриотке хотелось  бы, чтобы полоний  с его  символическим именем привлек к
себе всю славу.
     Эти "заумные"  беседы  время от времени  прерываются, когда доктор Кюри
говорит  о политике с Дебьерном  и  Ланжевеном. Урбен дружески поддразнивает
Мари,  критикует  чрезмерную скромность  ее платья,  упрекает  в  отсутствии
кокетства, и молодая женщина слушает,  наивно удивленная  такой  неожиданной
отповедью.  Жан  Перрен,  забыв  на  время  об  атомах  и  бесконечно  малых
величинах, приподнимает  свое красивое  вдохновенное  лицо  и,  будучи  ярым
поклонником  Вагнера,  поет  во  весь голос  арии  из "Золота Рейна"  или из
"Нюрнбергских  мейстерзингеров".  Немного  поодаль,  в  глубине сада,  мадам
Перрен рассказывает волшебные  сказки Алине и Франсуа, а также их подруге  -
Ирен.
     Перрены  и Кюри видятся каждый  день. Их  дома  рядом, и  лишь  простая
решетка, обвитая  ползучей розой, разделяет их  сады. Когда  Ирен необходимо
сообщить что-то спешное своим друзьям,  она подзывает  их к решетке.  Сквозь
просветы  между   ржавыми   прутьями  они  обмениваются  плитками  шоколада,
игрушками,  детскими тайнами, в ожидании  возможности,  по  примеру старших,
поговорить о физике.

     * * *

     Для  Кюри  наступает  новая эпоха. Франция заметила  их существование и
намеревается поддержать их работы.
     Первой и  непременной ступенью должно быть вступление Пьера в  Академию
наук.  Ученый вторично соглашается  на томительный объезд академиков. Друзья
Пьера, опасаясь за исполнение им  роли  "благоразумного кандидата",  осыпают
его тревожными советами.
     Э. Маскар - Пьеру Кюри, 22 мая 1905 года:

     Дорогой Кюри,
     ...Вы, естественно, стоите в первом ряду, не имея серьезного соперника,
и Ваше избрание вне сомнения.
     Однако же Вам необходимо взять себя в руки и объехать с визитами членов
академии, а в случае, если не  застанете никого дома, оставить Вашу визитную
карточку с загнутым уголком. Начните со следующей недели, и через две недели
эта каторга закончится.

     Э.Маскар - Пьеру Кюри, 25 мая 1905 года:

     Дорогой Кюри, устраивайтесь,  как  хотите, но круговую визитную  жертву
академикам надо закончить до двадцатого июня, хотя бы вам пришлось для этого
нанять автомобиль на целый день.
     Ваши  доводы  в принципе превосходны, но надо делать некоторые  уступки
требованиям практической жизни. Вы должны  подумать также о том,  что звание
академика облегчит Вам возможность оказывать услуги другим людям.

     5  июля  1905 года Пьер  Кюри избирается в академию, но... двадцать два
академика голосовали за его конкурента.
     Пьер Кюри - Жоржу Гуи, 24 июля 1905 года:

     ...Я  очутился в академии помимо  собственного желания и помимо желания
академии.  Я один раз  объехал всех с  визитами,  оставляя визитные карточки
отсутствовавшим, и все уверяли меня, что мне обеспечено пятьдесят голосов. А
я чуть не провалился!
     Что  поделаешь?  В  этом учреждении  ничего нельзя сделать просто,  без
интриг.   Кроме   небольшой,  хорошо  направляемой  кампании   против   меня
действовало несочувствие ко мне со  стороны клерикалов и тех,  кто  находил,
что я сделал слишком мало визитов. С. спросил меня,  кто из академиков будет
голосовать за меня, я ответил: "Не знаю, я не просил их об этом". - "Ага, вы
не снизошли до того, чтобы просить!" И был пущен слух, что я "гордец".

     Пьер Кюри - Жоржу Гуи, 6 октября 1905 года:

     ...В понедельник я был в академии, но откровенно  спрашиваю  себя,  что
мне  там  делать. Я ни с кем не близок, интерес самих заседаний ничтожный, я
прекрасно чувствую, что эта среда чужда мне.

     Пьер Кюри - Жоржу Гуи, октябрь 1905 года: