| |
Однажды вечером, перед выездом, Пьер с необычным вниманием вглядывается
в силуэт Мари, в ее шею, в ее обнаженные и благородные руки. Какая-то тень
грусти, сожаления пробегает по лицу этого согбенного наукой мужчины.
- Жаль... - тихо произносит он. - Как идут тебе наряды! - И со вздохом
добавляет: - Но что поделаешь, у нас нет времени...
* * *
В тех редких случаях, когда Мари зовет к себе гостей, она прилагает все
усилия к тому, чтобы угостить достойно, а пребывание у нее в доме сделать
приятным. Озабоченно бродит среди тележек с первой зеленью на улице Муфтар
или Алезии. Выбирает красивые фрукты, расспрашивает хозяина молочной лавки,
какие сорта сыра лучше. Затем набирает в цветочном ларьке тюльпаны, лилии...
Вернувшись домой, делает букеты, пока служанка готовит несколько более
сложные, чем обычно, блюда, а местный кондитер приносит с большой пышностью
мороженое.
В этом трудовом жилище самому скромному приему предшествует суматоха. В
последнюю минуту Мари осматривает накрытый стол, передвигает мебель...
Да, наконец у Кюри есть мебель! Семейные кресла, от которых отказались
на улице Гласьер, пришлись кстати на бульваре Келлермана. Выгнутые оттоманки
красного дерева, обитые переливчатым зеленоватым бархатом цвета морской
воды, из которых одна служит кроватью для Ирен, а также кресла в стиле
реставрации придают изящество гостиной, оклеенной светлыми обоями.
Созывают избранных: проезжающих через Париж иностранных ученых или же
поляков, приехавших к Мари с новостями. Чтобы развлечь дикарку Ирен, Мари
устраивает и сборища детей.
Рождественская елка, собственноручно украшенная гирляндами, золочеными
орехами и разноцветными восковыми свечками, оставит большое впечатление в
памяти юного поколения.
Бывают и такие случаи, что дом Кюри становится обрамлением зрелища еще
более феерического, чем сверкающая огнями елка. Являются электрики,
устанавливают театральные прожекторы и рампу с электрическими лампочками.
После обеда в присутствии двух-трех друзей прожекторы будут ласкать своим
светом развевающиеся покрывала танцовщицы, когда она изображает то пламя, то
цветок, то птицу, то волшебницу...
Танцовщица Лои Фуллер, "фея света", чарующая Париж своими
фантастическими выдумками, связана колоритной дружбой с физиками. Прочитав в
газетах о том, что радий светится, эта звезда из Фоли-Бержер задумала
сделать себе сенсационный фосфоресцирующий костюм, чтобы заинтриговать
публику. Она обратилась за сведениями к супругам Кюри. Ее наивное письмо
развеселило ученых: они объяснили Лои, почему проект "крылышки бабочки из
радия" химеричен.
Американка Лои Фуллер, с шумным успехом выступавшая каждый вечер,
поразила своих благожелательных консультантов. Она не стала хвалиться
перепиской с Кюри, не приглашала их поехать и поаплодировать ей в
Фоли-Бержер, а написала Мари: "У меня есть только один способ поблагодарить
Вас за ответ. Разрешите мне когда-нибудь вечером потанцевать у Вас для вас
двоих".
Пьер и Мари изъявили свое согласие. И вот весьма своеобразная, небрежно
одетая девушка с калмыцким лицом, без каких-либо следов грима, с детскими
голубыми глазами звонит в парадную дверь, сопровождаемая толпой электриков с
их аппаратурой.
Супруги Кюри несколько встревожены, но уступают место действия
захватчикам, отправившись в лабораторию. А Лои в течение нескольких часов
трудится, регулируя освещение, размещая привезенные с собой занавеси и
ковры, чтобы воссоздать в небольшой столовой у двух ученых свой
восхитительный спектакль.
Так степенный флигель с замкнутой для посторонних дверью впустил к себе
богиню мюзик-холла. Случилось это потому, что Лои была человеком тонкой
души. По отношению к Мари она всегда питала то редкостное восхищение,
которое ничего не требует взамен, а ищет случая принести пользу, доставить
удовольствие. Также интимно она еще раз танцевала в домике на бульваре
Келлермана. Когда Пьер и Мари узнали Лои лучше, они, в свою очередь, стали
бывать у нее. Там они встретились с Огюстом Роденом и завязали с ним
дружеские отношения. В эти годы можно было иной раз видеть, как Пьер, Мари,
Лои Фуллер и Роден мирно беседуют в студии скульптора среди его произведений
из мрамора и глины.
* * *
Семь-восемь самых больших друзей были вхожи во флигель на бульваре
Келлермана: Андре Дебьерн, Жан Перрен с женой - самой близкой подругой Мари,
Жорж Урбен, Поль Ланжевен, Эме Коттон, Жорж Саньяк, Шарль-Эдуард Гийом,
несколько учениц из Севрской школы... Ученые, одни ученые!
По воскресеньям, в хорошую погоду, после полудня эта группа ученых
собирается в саду. Мари с каким-нибудь рукоделием садится в тени у колясочки
Евы. Но штопка и шитье не мешают ей следить за общим разговором, который для
всякой другой женщины казался бы таинственней беседы на китайском языке.
Это время обмена последними новостями: животрепещущие высказывания о
лучах радия - "альфа", "бета", "гамма". Перрен, Дебьерн и Урбен говорят с
|
|
