письмо рисует тревожную картину жизни четы Кюри, их самопожертвование.
     Жорж Саньяк - Пьеру Кюри:

     ...Увидев мадам  Кюри на  заседании  Физического  общества, я поразился
тому, насколько изменились черты ее лица. Мне хорошо известно,  что причиной
ее  переутомления является подготовка диссертации. Но  мне эта причина  ясно
говорит  об  отсутствии  у  нее  достаточных  сил,  чтобы жить  такой  чисто
умственной жизнью, какую вы  ведете, и все, что я говорю, относится и  к вам
лично.
     В подтверждение моей мысли приведу только один пример: вы почти  ничего
не  едите, ни  тот, ни другой.  Неоднократно я видел, как  мадам Кюри наспех
жует несколько кусочков колбасы и запивает чашкой чаю. Как вы думаете, может
ли организм, даже крепкий, не пострадать при таком недостаточном питании?  А
что будет с вами, если мадам Кюри потеряет здоровье?
     Возможно, что вы и встретите с ее стороны пренебрежение или  упрямство,
но  это  не послужит вам извинением. Я предвижу ваше возражение такого рода:
"Она  не чувствует голода. Она  взрослый человек и  знает, что делает!" Нет,
это  не так. Сейчас она ведет  себя, как ребенок. Говорю вам это дружески, с
полным убеждением.
     Вы не уделяете достаточно времени  для принятия пищи. Вы кушаете, когда
придется, а вечером ужинаете так поздно, что желудок,  утомленный ожиданием,
в  конце   концов  отказывается  действовать.  Несомненно,  может  иной  раз
случиться, что какое-нибудь исследование отсрочит  ваш обед до вечера, но вы
не  имеете  права  возводить  это  в  привычку.  Нельзя  заполнять  научными
занятиями  все моменты  своей жизни, как  это делаете  вы. Надо  давать телу
передышку. Надо спокойно сесть за стол и кушать  медленно, избегая разговора
о  вещах  грустных или утомительных  для  ума. Во время еды  нельзя  читать,
нельзя говорить о физике...

     На все  упреки и наставления такого рода Пьер  и Мари наивно  отвечают:
"Мы же отдыхаем. Летом мы уезжаем на каникулы".

     * * *

     Летом они  действительно пользуются отдыхом или, вернее говоря, думают,
что это отдых. В  разгар лета  они, как и прежде, ездят с места на место. По
их  мнению, отдыхать  - это значит объехать на  велосипедах все Севенны, как
было в 1898 году. Спустя два  года  они  проехали все побережье Ла-Манша  от
Гавра до Сен-Валери-де-Сомм, а затем отправились на остров Нуармулье. В 1901
году их  встречают  в Пульдю, в 1902 году - в Арроманше, в  1903  году  -  в
Трепоре, потом в Сен-Трожане.
     Дают ли все эти разъезды  необходимый им физический  и  духовный отдых?
Можно сомневаться.  И  виноват  в  этом Пьер, которому не сидится  на  одном
месте. Пробыв где-либо два-три дня,  он уже заговаривает  о  Париже и  мягко
обращается к жене:
     - А уж давно мы ничего не делали!
     В  1899  году  Кюри предприняли поездку в далекие края, доставившую  им
много радости.  Впервые после своего замужества Мари приехала  на родину, но
не в Варшаву,  а в Закопане, где Длусские строили свой санаторий для больных
туберкулезом.  Рядом со  строительными  лесами,  на которых  работало  много
каменщиков, в  пансионе  "Егер" приютилась теплая компания.  Тут остановился
старик Склодовский, еще  очень подвижный,  помолодевший  от  радости,  когда
вокруг него  собрались  все его  дети,  четыре  молодые  семьи.  Как  быстро
пронеслись  годы!  Еще недавно его три  дочери и сын  бегали  в  Варшаве  по
урокам... А теперь Юзеф - уважаемый врач,  обзавелся женой, детьми;  Броня и
Казимеж  строят санаторий; Эля преуспевает в педагогике,  а ее муж Станислав
Шалай управляет большим предприятием по графике и фототехнике; Маня работает
в  лаборатории, и  ее работы  напечатаны!  Милая "плутовка"  - как  звали  в
детстве эту любимицу семьи.
     Пьер Кюри,  как  иностранец, оказывается предметом всяческого внимания.
Поляки с гордостью показывают  ему Польшу. Сначала он не проявляет  большого
восхищения этой  суровой страной с мрачными  соснами,  тянущимися к небу, но
после экскурсии на  вершины  Ризи его затронула  поэзия  и величавость  этих
высоких гор. Вечером он говорит жене в присутствии ее родных:
     - Красивая страна. Теперь я понимаю, что можно ее любить.
     Пьер   умышленно  сказал   это   по-польски,   чем   и   пленил   своих
свойственников,  несмотря на  плохое  произношение. На сияющем лице  Мари он
уловил наивно самодовольную улыбку...
     Спустя три года, в мае 1902 года, Мари вновь села в  поезд, отходящий в
Польшу. Она  получила несколько  писем,  извещавших ее о  внезапной  болезни
отца, об операции желчного протока,  откуда извлекли огромные желчные камни.
Сначала приходили успокоительные вести, и вдруг - телеграмма. Это был конец.
В тот  же момент  Мари  собралась ехать. Но выправить  заграничный паспорт -
дело  не простое:  прошло  несколько  часов,  пока все  бумаги  оказались  в
порядке.  Через  двое  с половиной суток Мари  приезжает в Варшаву,  в дом к
Юзефу, где проживал старик Склодовский. Слишком поздно.
     Мысль, что  она  не  увидит его лица,  невыносимо мучила ее. Известие о
смерти  отца  застало ее в дороге. Мари ответной телеграммой умоляла  сестер
задержать  погребение.  Она проходит в  комнату и с необычной настойчивостью
требует открыть уже заколоченный гроб. Ее желание исполнили.