горьким упреком: "Ты только и занята ребенком!"
     Пьер  прохаживается  по  комнате,  Мари  садится  и  начинает подшивать
незаконченный край нового фартучка  для  Ирен. Одно из ее основных  правил -
никогда не покупать для девочки готовых  платьев: по ее  мнению, они слишком
дороги  и неудобны. В те времена, когда Броня жила  еще в Париже, обе сестры
шили вместе платья своим дочкам по  выкройкам собственного  изобретения. Эти
выкройки служат Мари и до сих пор...
     Но  в  этот  вечер  она  не  в состоянии  сосредоточить свое  внимание.
Нервничая, Мари встает и откладывает в сторону работу. И вдруг говорит:
     - А не пойти ли нам туда?
     Просительная  интонация  в  ее вопросе оказывается  лишней, потому  что
Пьеру также не терпится пойти в сарай, откуда они ушли два часа  тому назад.
Радий, капризный, как живое существо, притягательный, как любовь, зовет их к
себе, в свое жилище, в их убогую лабораторию.
     Рабочий день выдался трудный,  и было бы разумнее для двух  ученых дать
себе  отдых. Но Пьер и Мари не всегда разумны. Они накидывают на себя плащи,
предупреждают доктора Кюри  о своем бегстве  и скрываются. Идут  пешком, под
руку, изредка обмениваясь несколькими словами. Они минуют людные улицы этого
отдаленного квартала, заводские мастерские, пустыри, бедные дома, доходят до
улицы  Ломон и  пересекают двор. Пьер  вкладывает ключ в  замочную скважину,
дверь скрипит, как тысячи раз прежде, и вот они в своих владениях, в царстве
своей мечты.
     - Не  зажигай свет,  - говорит Мари.  И добавляет тихо: - Помнишь день,
когда ты сказал: "Мне бы хотелось, чтобы у радия был красивый цвет".
     Действительность,  несколько последних месяцев уже  восхищавшая  Мари и
Пьера,  превзошла  все  ожидания.  У  радия  есть нечто другое,  важнее, чем
красивый цвет: он излучает свет! И среди темного сарая стеклянные сосудики с
драгоценными  частицами радия,  расставленные, за отсутствием шкафов, просто
на   столах,  на  прибитых  к  стенам  дощатых  полках,  сияют  голубоватыми
фосфоресцирующими силуэтами, как бы висящими во мраке.
     - Гляди... гляди! - шепчет Мари.
     Она  осторожно продвигается вперед, нащупывает рукою  плетеное кресло и
садится.  В  темноте, в безмолвии  два лица  обращены  к бледному  сиянию, к
таинственному источнику лучей - к радию, их радию! Наклонив корпус вперед, с
напряженным  лицом Мари  сидит  в том же  положении,  как и час тому назад у
изголовья своего заснувшего ребенка.
     Рука друга тихо гладит ее волосы.
     Навсегда запомнится ей этот вечер...


        ¶ТРУДНОЕ ЖИТЬЕ§

     Пьер и Мари жили бы вполне счастливо, если бы в горячий бой с природой,
какой они вели в жалком сарае, могли вложить все свои силы.
     Увы!  Им  приходится  вступать в  бои  другого  рода и  терпеть  в  них
поражения.
     За  пятьсот франков в  месяц Пьер  читает в  Школе физики курс  из  ста
двадцати лекций и сверх  того  руководит практическими  занятиями студентов.
Помимо  этой  утомительной  педагогической  работы  он  занимается  научными
исследованиями. Пока у четы Кюри не  было детей,  пятисот франков хватало на
домашние расходы.  Но после рождения Ирен  наем служанки и кормилицы  сильно
отразился  на бюджете. Пьер и  Мари  предпринимают поход за новыми денежными
средствами.
     Трудно себе представить что-нибудь более прискорбное, чем те неловкие и
неудачные  попытки, какие  делали два  крупных  ученых,  стараясь  добыть не
хватавшие им две-три тысячи в год. Дело было не в том, чтобы просто получить
какую-нибудь незначительную  должность  и покрыть этим  дефицит.  Как мы уже
знаем, Пьер  Кюри  видел в научных исследованиях  непреодолимую  потребность
своей жизни. Работать в лаборатории - пусть хоть в сарае, раз нет настоящей,
- было для Пьера более необходимо, чем есть или спать.
     Но его служебная работа  в институте  поглощала  большую часть времени.
Нельзя было брать на  себя новые нагрузки, а наоборот, требовалось уменьшить
уже существующую обязательную работу. Как тут быть?
     Выход из положения  мог бы быть простым,  совсем простым. Если бы Пьера
назначили  профессором   в  Сорбонне,  а  сделанные  им  работы,  совершенно
очевидно,  давали ему право на это место, он получал бы десять тысяч франков
в  год, читал  меньше лекций, чем в институте,  а  его  знания  обогащали бы
студентов и  подняли престиж университета. А  если  бы  эта профессура  была
дополнена лабораторией, Пьеру было бы нечего просить  у провидения.  У  него
лишь два желания: профессорская кафедра для обеспечения своей семейной жизни
и  для обучения молодых физиков, затем лаборатория, оснащенная электрическим
и   техническим  оборудованием,  с   местами  для  нескольких   ассистентов,
сравнительно теплая зимой...
     Безумные  требования!  Профессорскую кафедру Пьер  получит лишь  в 1904
году,  когда о нем заговорит весь мир. Лабораторию же он так и не получит до
конца жизни. Больших людей смерть настигает раньше, чем их успевают признать
власти.
     Пьер,  рожденный, чтобы раскрывать таинственные явления природы,  чтобы
бороться    с   противостоящей   ему   материей,   оказывается   воплощенной
несуразностью,  когда  надо добиться  какого-нибудь  места. Первый минус: он