школы  и  почти  уверена,  что директор  Школы  физики Шютценбергер  даст ей
разрешение  заниматься исследованиями в  той же  лаборатории, где работает и
Пьер. Быть все время вместе! Никогда не расставаться!
     Пробираясь  сквозь  лесные заросли, они доходят  до  берега  маленького
пруда,  кругом поросшего тростником. Пьер с детской радостью исследует флору
и фауну этого стоячего водоема. Он превосходно знает всех животных: наземных
и водяных, саламандр, стрекоз, тритонов. В то время как жена его улеглась на
берегу, он  ловко  пробирается по стволу упавшего дерева и с риском упасть и
выкупаться  тянется  руками  за  желтыми  ирисами,  за  бледными  купавками,
плавающими на воде.
     Мари  лежит неподвижно, почти дремлет, и смотрит в небо, где проплывают
облачка. Вдруг она  вскрикивает, почувствовав на  ладони что-то  холодное  и
мокрое. Это зеленая трепещущая лягушка, которую Пьер осторожно положил ей на
руку. Он это делал не ради  шутки; дружба с лягушками, на  его взгляд,  дело
вполне естественное.
     - Пьер... Послушай, Пьер! - возмущается она, пугливо отстраняясь.
     Физик обижен.
     - Неужели ты не любишь лягушек?
     - Люблю, но не у себя в руках...
     - Совершенно напрасно, - говорит  он  невозмутимо,  - это так занятно -
разглядывать  лягушку.  Раскрой тихонько  пальцы...  Ну посмотри, какая  она
миленькая!
     Пьер снимает с ее руки лягушку, и Мари  облегченно улыбается. Он кладет
лягушку  на берег,  возвращая  ей  свободу. Но ему уже надоела остановка, он
идет дальше по тропинке. Мари  вскакивает и идет за ним, украсив свою голову
венком из кувшинок и желтых ирисов.
     Вновь увлеченный неотступной мыслью о своей работе, Пьер сразу забывает
и  лес, и небо,  и  пруд, и  лягушку.  Он  раздумывает  о  малых  и  больших
трудностях в исследованиях,  о волнующих тайнах роста  кристаллов. Описывает
аппаратуру, какую собирается  создать для нового опыта. И снова слышит голос
Мари, ее ясные вопросы, ее разумные ответы.
     В эти счастливые дни завязываются прекраснейшие из уз, какие когда-либо
соединяли мужчину с женщиной. Два сердца бьются в унисон, два тела сливаются
воедино, два  одаренных  мозга  привыкают мыслить сообща.  Мари  нельзя было
выйти замуж  ни за кого другого,  кроме этого физика, умного и  благородного
человека. Пьеру  нельзя было жениться ни на какой другой женщине, кроме этой
белокурой,  живой  и  нежной  польки,  которая   умеет  быть  на  протяжении
нескольких минут ребячливой и  серьезной,  товарищем и  подругой,  ученым  и
возлюбленной.

     * * *

     Теплое, чудесное лето! В середине августа молодые супруги  устраиваются
в Шантийи, на ферме под названием "Козочка", ее отыскала та же Броня и сняла
на несколько месяцев  это тихое жилище. Пьер и Мари поселяют у себя старушку
Длусскую,  Казимежа,  Броню,  их дочку  Елену,  по  прозвищу Лу,  и  старика
Склодовского  с Элей,  продливших  свое  пребывание во  Франции.  Очарование
поэтического  дома, одиноко стоящего в лесу, населенном фазанами и зайцами и
устланном  листвою ландышей. Очарование дружбы, сблизившей  две нации  и три
поколения.
     Пьер Кюри  покорил  семью своей  жены.  Ведет  научную  беседу с  месье
Склодовским,  очень серьезно разговаривает с трехлетней Лу, общей любимицей,
хорошенькой, забавной и веселой. Иногда наезжают из Со  доктор Кюри с женой.
Тогда разговор  оживляется, переходит с  химии  на медицину,  на  воспитание
детей, к общим взглядам на Францию, на Польшу.
     В Пьере  нет  и  следа недоверия к иностранцам, как это часто  бывает у
наших  польских  патриотов.  Он  очарован  Склодовскими  и Длусскими.  Чтобы
доказать жене свою любовь  к ним, он, несмотря на  сомнения Мари,  обязуется
выучить польский язык, самый трудный из европейских языков, а так как Польша
уничтожена, то и самый бесполезный.
     В "Козочке" Пьер проходит курс "ополячивания", а в Со, куда он увозит в
сентябре свою  жену,  наступает  очередь Мари  "офранцуживаться".  Ей только
этого и надо. Мари уже полюбила родителей мужа, теплота их чувств смягчит ее
тоску, когда старик Склодовский с Элей уедут к себе в Варшаву.
     Женитьба Пьера  на  бедной  иностранке,  взятой  с мансарды  Латинского
квартала, не оскорбила, не  удивила таких  исключительных людей, как старики
Кюри. Мари пленила их с первых минут знакомства. И дело было  не только в ее
"славянском обаянии". Их удивляет и ее мужской ум, и ее твердый характер.
     В числе новых впечатлений от окружающей  среды в  Со ее поразила пылкая
политическая страстность свекра и его друзей. Доктор Кюри, увлеченный идеями
1848 года, был в близкой дружбе с радикалом Анри Бриссоном.  Характер у него
боевой.  Мари, воспитанная  в духе борьбе  против  чужеземных угнетателей  и
преданности общественному идеалу, знакомится теперь с политическими спорами,
которые  так нравятся французам.  Она  прислушивается к  длинным прениям,  к
изложению  кипучих теорий, задорных,  но и великодушных. Устав от  них,  она
бежит к мужу, молчаливому мечтателю, стоящему в стороне от этих споров. Если
воскресные гости стараются втянуть и Пьера  в дружеское  обсуждение  событий
сегодняшнего дня, физик мягко, как бы извиняясь, говорит им: "Я недостаточно
крепок, чтобы приходить в гнев!"
     Только  дело  Дрейфуса явилось  тем редким  случаем, когда Пьер потерял