сказал ей, что это фи-зи-че-с-ки-е при-бо-ры. Смешное название!
     Она  запомнила его, так как никогда  ничего  не  забывала,  и, бывая  в
хорошем настроении, повторяла нараспев это потешное название.


        ¶ВРЕМЕНА МРАКА§

     - Мария Склодовская!
     - Здесь.
     - Расскажи о Станиславе Августе.
     - Станислав Август Понятовский был избран польским королем в 1764 году.
Это  был умный, очень  образованный  человек, друг артистов  и писателей. Он
видел недостатки, которые  ослабляли королевство, и старался их исправить. К
сожалению, он был человеком, лишенным мужества...
     Вызванная ученица,  мало  заметная среди своих  подруг, стоит за партой
около высокого окна, выходящего на  заснеженную  лужайку Саксонского сада, и
отвечает уверенным, приятным голоском. Форменное платье из темно-синей саржи
со   стальными   пуговицами   и  накрахмаленным   воротником  портит   своей
мешковатостью  легкий  силуэт  десятилетней  девочки.  Куда  девались всегда
растрепанные кудри милой Анчупечо?  Туго  заплетенная коса с узкой ленточкой
оттягивает волосы к затылку, за маленькие ушки изящной формы. Такая же коса,
но  толще и темнее,  сменила завивающиеся штопором локоны и у сестры  Мани -
Эли, сидящей за  соседней партой. Самый простой наряд и  строгая  прическа -
таково правило частной школы мадемуазель Сикорской.
     Ничего легкомысленного нет и в наряде учительницы, сидящей за кафедрой.
Ее черный шелковый корсаж на китовом  усе никогда  не был  в моде, да и сама
учительница, мадемуазель Антонина  Тупальская, не  могла бы претендовать  на
красоту при своем тяжелом, грубом, некрасивом лице, хотя и симпатичном.
     Мадемуазель  Тупальская,   прозванная  Тупчей,   преподает  историю   и
арифметику. Она же классная дама; в этой должности ей иногда приходится быть
строгой,   чтобы   преодолеть   дух   независимости   и  упрямство   младшей
Склодовской...
     Тем  не менее,  когда она  смотрит  на Маню, в ее  взгляде  чувствуется
теплота.  Да  и как  не гордиться  блестящей ученицей, которая  на  два года
моложе  своих  одноклассниц,  но   всегда  первая  по  арифметике,  истории,
литературе, по немецкому и французскому, по катехизису!
     В  классе  тишина,  даже  больше  чем  тишина.  Уроки  истории  создают
атмосферу  страстного  горения. В  глазах двадцати юных патриоток,  на  лице
Тупчи светится восторженность. Рассказывая о давно умершем государе, Маня  с
запальчивостью утверждает:
     "К сожалению, он  был человеком, лишенным мужества..." И эта невзрачная
наставница, и эти умненькие дети, которым она  преподает польскую историю на
родном языке, приобретают таинственный вид сообщников и заговорщиков.
     Вдруг  все  вздрагивают, действительно как заговорщики:  на  лестничной
площадке тихо застрекотал электрический звонок.
     Два звонка длинных, два коротких.
     Этот сигнал мгновенно  приводит все  в бурное, но молчаливое  движение.
Вскочив  с  места, Тупча наспех  собирает разбросанные книги.  Быстрые  руки
учениц сгребают  польские тетради и учебники, запихивают их в фартуки  самых
проворных школьниц, а  те, нагруженные запретным грузом, исчезают за дверью,
которая   ведет  в  спальню  пансионерок.  Бесшумно   передвигаются  стулья,
осторожно  закрываются крышки  парт.  Дверь широко  открывается.  На  пороге
классной  комнаты появляется затянутый в красивую форму - синий с блестящими
пуговицами  сюртук  и желтые  штаны - господин Хорнберг,  инспектор  частных
пансионов  Варшавы:  тучный  человек, острижен по-немецки,  лицо пухлое.  Он
молча всматривается в учениц сквозь очки в золотой оправе.
     Рядом с ним  стоит, с виду безучастная, директриса пансиона мадемуазель
Сикорская и тоже смотрит... но с какой затаенной тревогой! Сегодня оказалось
так мало времени  для подготовки.  Швейцар  едва успел дать условный звонок,
как  Хорнберг  поднялся на  площадку и вошел в класс.  Боже  мой,  все  ли в
порядке?
     Все в порядке. Двадцать девочек с наперстками на пальцах склонились над
работой и вышивают букетики по квадратикам канвы. На партах только ножницы и
катушки  ниток.  Тупча с красным  от волнения  лицом  подчеркнуто кладет  на
кафедру книгу, напечатанную русским алфавитом.
     - Два раза  в неделю по  одному  часу дети учатся рукоделию, - деловито
поясняет директриса.
     Хорнберг подходит к учительнице.
     - Вы им читали вслух. Какую книгу, мадемуазель?
     -  Басни  Крылова. Мы  начали  только  сегодня,  -  совершенно спокойно
отвечает Тупча.
     Ее щеки начинают приобретать нормальный цвет. Хорнберг небрежным жестом
поднимает крышку ближайшей парты. Ни одной книги. Ни одной тетради.
     Старательно закрепив стежки  и  воткнув  иглу в материю, дети прерывают
свое занятие. Они сидят скрестив  руки, неподвижно, совершенно  одинаковые в
своих темных платьицах  с  белыми  воротничками. Все  двадцать  детских  лиц
как-то сразу постарели и замкнулись, скрывая страх, ненависть и хитрость.
     Господин Хорнберг сел на стул, подвинутый ему Тупальской.
     - Будьте любезны вызвать какую-нибудь из ваших юных учениц.
     Сидящая  в третьем  ряду Мария Склодовская  инстинктивно  повертывается