учебника по физике или провести в лаборатории интересный опыт?
     Все  обдумав,   она  вычеркнула  из   программы   своей   жизни  всякие
развлечения, дружеские вечеринки, общение с  людьми.  Совершенно так  же она
приходит к убеждению,  что материальная сторона жизни не имеет  ни малейшего
значения, что она просто не существует.  Исходя  из  этот, Мари создает себе
какой-то спартанский, очень замкнутый образ жизни.
     Улица  Фляттер,  потом  бульвар  Пор-Руаяль,  улица  Фейянтинок...  Все
комнаты, в которых  последовательно  живет  Мари, схожи  и скромностью своей
цены, и отсутствием комфорта. Сначала она поселяется в доме с меблированными
комнатами,   где  живут  студенты-молодожены,  врачи,  офицеры  из  соседней
полковой казармы. Затем, в  погоне за полной  тишиной, она  снимает мансарду
под  крышей одного  частновладельческого  дома.  За  пятнадцать  -  двадцать
франков можно  найти убежище -  малюсенькую комнатку  со слуховым окошком на
скате крыши. В это  окно, прозванное "табакеркой",  виден  квадрат  неба. Ни
отопления, ни освещения, ни воды.
     И  вот  в  такой  комнатке  Мари  расставляет свое  имущество: складную
железную кровать с матрацем, привезенным из Польши,  железную печку, простой
дощатый  стол,  кухонный  стул, таз. За  ними  следуют керосиновая  лампа  с
абажуром  ценой  в  два  су, кувшин для воды  (воду надо брать из  крана  на
площадке лестницы), спиртовая горелка размером с блюдечко, которая в течение
трех  лет служит для готовки еды. У Мари  есть еще  две тарелки, нож, вилка,
чайная ложечка, чашка и кастрюля. Наконец, водогрейка и три стакана - что за
роскошь! -  чтобы можно  было  угостить  чаем  Длусских, когда  они  заходят
навестить  Мари.  В тех редчайших случаях,  когда бывает у нее прием гостей,
закон  гостеприимства остается  в силе: хозяйка разжигает  маленькую печку с
трубой,  протянутой сложными извивами по комнате.  А  чтобы  усадить гостей,
вытаскивает из угла  большой пузатый коричневый  чемодан, обычно исполняющий
обязанности платяного шкафа и комода.
     Никакой  прислуги:  плата  даже  приходящей  на  час  в  день  прислуге
обременила  бы  до  крайности бюджет Мари. Отменены расходы и на  проезд:  в
любую погоду Мари идет в Сорбонну пешком. Минимум угля: на всю зиму один-два
мешка брикетов, купленных в лавочке на углу,  причем Мари сама перетаскивает
их ведрами на шестой этаж  по  крутой  лестнице,  останавливаясь  на  каждой
площадке,  чтобы  передохнуть.  Минимум  затрат  на  освещение:  как  только
наступают   сумерки,  студентка   бежит   в   благодатный  приют,  именуемый
библиотекой Сент-Женевьев, где тепло и горит газ.  Там бедная полька садится
за столик и, подперев голову руками, работает до самого закрытия библиотеки,
до десяти  часов вечера. Дома надо иметь запас  керосина,  чтобы хватило  на
освещение до  двух часов  ночи.  Только тогда Мари с  красными  от утомления
глазами бросается в постель.
     Из скромной  области  практических  познаний она усвоила только одно  -
умение  шить. Это  память  об  уроках рукоделия  в пансионе  у Сикорской и о
долгих днях  в  Щуках,  где юная наставница  бралась  за  шитье, наблюдая за
приготовлением уроков ее учениками. Это не значит, что Мари покупает дешевый
отрез материи и шьет себе новенькую блузку. Совсем нет, она словно поклялась
никогда не расставаться со своими варшавскими платьями и носит их все время,
хотя  они уже потрепаны, потерты, залатаны. Но  Мари  старательно их чистит,
чинит,  чтобы придать  сносный вид. Она снисходит и до стирки в  своем тазу,
когда  бывает  чересчур  утомлена  работой  и  надо  сделать перерыв.  Из-за
нежелания тратить  уголь,  а  также  по  рассеянности она  не топит  печки с
извилистой трубой и пишет цифры, уравнения,  не замечая, что от холода плечи
у нее  дрожат, а пальцы  деревенеют.  Горячий суп, кусок говядины,  конечно,
подкрепили бы ее, но ведь Мари не знает, как варят суп! Она не может тратить
целый франк и целых полчаса, чтобы изжарить эскалоп! Редкий случай, если она
заходит  к  мяснику,  а еще реже в кафе:  чересчур дорого.  В течение многих
недель питание состоит из чая и хлеба с маслом. Когда ей хочется попировать,
она заходит в  любую молочную Латинского квартала и съедает там два яйца или
же покупает себе какой-нибудь фрукт, маленькую плитку шоколада.
     При таком режиме девушка,  приехавшая из Варшавы несколько месяцев тому
назад здоровой и  сильной, очень скоро становится малокровной. Вставая из-за
стола, она  нередко  чувствует  головокружение и,  едва  успев  добраться до
постели, падает без чувств. Придя в себя, Мари задает себе вопрос, отчего же
она упала в обморок, думает, что  заболела, но и  болезнью  пренебрегает так
же, как  всем  остальным.  Ей  не приходит  в голову,  что вся ее  болезнь -
истощение от голода, а обмороки - от общей слабости.
     Само   собой  разумеется,   что  Мари  не  хвастается   Длусским  таким
замечательным  устройством своей жизни. Всякий  раз,  когда  она  заходит  к
Длусским, на  их расспросы  о  ее успехах в кулинарии и о ежедневном рационе
Мари  дает  лишь  односложные  ответы.  Если  Казимеж  говорит,  что  у  нее
нездоровый  вид,  она  ссылается  на  перегруженность  работой,  считая  это
единственной причиной своей чрезмерной усталости, отделывается от заботливых
вопросов, равнодушно махнув рукой, и  начинает играть  с дочкой Брони, своей
племянницей, успевшей сделаться ее любимицей.
     Но как-то раз  Мари падает в обморок в присутствии одной своей подруги,
которая  сейчас  же  бежит к Длусским. Спустя час Казимеж уже карабкается по
длинной лестнице, входит в мансарду, где немного  бледная Мари уже готовится
к завтрашней лекции. Он обследует свою невестку, а главное - чистые тарелки,
пустую кастрюлю и всю комнату, где не  находит ничего съестного, кроме  чая.
Он сразу понимает, в чем тут дело, и начинает допрос:
     - Что ты ела сегодня?