Несколько  семейств,  происходящих  из  поместья Склоды и  родственных между
собой,  носят фамилию  Склодовских.  По распространенному обычаю, феодальный
владелец известной местности давал право своим фермерам присвоить его герб.
     Единственным  занятием этих  семейств было земледелие. Но  в эпоху смут
имения  обеднели   и   измельчали.  Если  в  ХVIII  веке  предок  Владислава
Склодовского владел  сотнями гектаров и мог жить с удобствами, а его  прямые
потомки - еще в довольстве, то это уже стало невозможным Юзефу Склодовскому,
отцу  учителя. Юзеф решил улучшить свое  незавидное  положение и  поддержать
честь  фамилии,   которой  гордился.  Он  пошел  по  учебной   части.  После
драматических перипетий в  связи  с польским  восстанием и войной мы застаем
его  в  Люблине  на  посту  директора  мужской   гимназии.  Он  стал  первым
интеллигентом в этой ветви Склодовских.
     И семья Богуских, и семья Склодовских имели многочисленное потомство: в
первой  - семь,  во второй -  шесть детей.  Из  них вышли  сельские хозяева,
школьные  учителя,  один  поверенный,  одна   монахиня.  Но  были  и  фигуры
эксцентричные. Один из братьев госпожи Склодовской - Хенрик  Богуский так  и
остался  неисправимым  дилетантом  в  жизни,  воображая себя  созданным  для
гениальных  и  опасных приключений, а беспечный Здзислав Склодовский  - брат
учителя  гимназии,  любитель  хорошо пожить и  отчаянная голова - менял одну
роль на другую:  был и студентом в Петербурге, и солдатом во время Польского
восстания, и провансальским поэтом во время своего изгнания и,  наконец,  по
возвращении в отечество устроился нотариусом в провинции, все время пребывая
на грани разорения и достатка.
     В  обеих  семейных линиях  живут  бок  о  бок  натуры  романтические  и
характеры ровные, спокойные; люди благоразумные и странствующие рыцари.
     Родители Марии относились к числу благоразумных  людей. Отец по примеру
своего  родителя  получил  высшее образование в Петербургском  университете,
затем вернулся в Варшаву и стал преподавать математику и физику. Мать хорошо
ведет женский пансион,  где учатся девочки из лучших городских семейств. Уже
восемь лет живет чета Склодовских во втором этаже дома на Фретской улице. По
утрам, когда учитель переступает порог своей квартиры с  окнами во двор, где
легкие балкончики идут гирляндой от окна к окну, в этот час передние комнаты
уже гудят от болтовни юных созданий, ожидающих первого урока.
     Но  в 1868  году  Владислав Склодовский  получает место преподавателя и
субинспектора  мужской  гимназии  на Новолипской улице. Его  супруга  уже не
может одновременно и жить в казенной  квартире, полагавшейся  мужу  по новой
его  должности,  и вести  пансион,  и  в  то  же  время  воспитывать пятерых
собственных детей. Не без  грусти передала Склодовская пансион в другие руки
и распростилась  с  Фретской  улицей,  где за  несколько  месяцев  до  этого
события, 7 ноября 1867 года, родилась Мария Кюри - малютка Маня.

     * * *

     - Ты спишь, Анчупечо?
     Приткнувшись на  скамеечке у материнских  ног, Маня отрицательно качает
головой:
     - Нет, мама... я ничего.
     Склодовская  еще  раз проводит тонкими пальцами  по лбу  своей дочурки.
Девочка не знала  большей материнской  ласки,  чем это касание родной  руки.
Насколько помнит себя  Маня, мать ее  никогда  не целовала.  Для  нее высшее
блаженство - те минуты, когда можно прильнуть к этой задумчивой женщине и по
чуть  заметным  признакам  -  одному  слову,  улыбке,  любящему   взгляду  -
чувствовать себя  под  покровом  огромной материнской  нежности и бдительной
заботы о ее судьбе.
     Девочке   непонятна   жестокая   необходимость   той   сдержанности   и
самоизоляции,  на  какую  обрекает  себя  мать. Госпожа  Склодовская  тяжело
больна. Первые признаки чахотки обнаружились  у  нее при рождении Манюши,  и
вот  уже пятый  год болезнь явно прогрессирует, несмотря на  лечение. Всегда
бодрая, тщательно одетая, эта мужественная христианка продолжает вести жизнь
заботливой хозяйки  и производит обманчивое впечатление вполне здоровой.  Но
она  строго придерживается  двух  правил: пользоваться отдельной  посудой  и
никогда  не  целовать своих  детей.  Маленьким Склодовским  ужасная  болезнь
матери дает знать о себе очень немногим: отрывистыми звуками сухого кашля из
другой  комнаты, горестной  тенью на лице  самого Склодовского и коротенькой
фразой, добавленной к их молитве перед сном: "Господи, верни  здоровье нашей
маме".
     Еще  молодая  женщина   встает  с  места  и  тихо  отстраняет  от  себя
прильнувшую к ней дочь.
     - Оставь меня одну, Манюша... У меня есть дело.
     - А можно остаться у тебя? Мне... мне можно почитать?
     - Лучше бы ты пошла в сад. Такая хорошая погода!
     Всякий  раз,  как Маня касается вопроса  собственного  чтения,  чувство
какой-то особой робости заливает краской ее лицо.
     Прошлым летом Броня,  живя  в деревне,  нашла, что очень  скучно  учить
азбуку  в  одиночку,  тогда  она  решила  "играть  в учительницу"  с  Маней.
Несколько недель обе  девочки  занимались  тем,  что раскладывали  в  некоем
порядке, часто  произвольном, буквы  алфавита, вырезанные из картона. И вот,
когда однажды  утром  Броня, запинаясь,  стала читать родителям  по  складам
какой-то простой текст, Маня не  выдержала, взяла книгу у нее из рук и почти
бегло  прочла первую  строчку  открытой  страницы.  Польщенная  внимательным